Lady Tiffany - Солнце взойдёт [СИ]

Ночи бывают тёмные и длинные, Бен. В ночи сгущается мгла. Она прячется в бесконечных тенях, но что самое ужасное — в сердцах людей. Иногда тебе снятся кошмары, но ты не бойся. Кошмары — это промыслы Тёмной Стороны, которая правит ночью. И когда наступает непроглядный момент сумерек, тогда мы видим свет.

Бейл Органа отрешённо глядел на стеклянный гроб, белые цветы, завитые в кудрявых волосах, на деревянный кулон между пальцев тонких рук. Холодно. На улице вечно цветущего Набу тёмные и промозглые сумерки, а он не спал второй день. Холодно и темно. Хочется вернуться домой и обнять неизменно родную и домашнюю Бреху, с вплетёнными лентами в косах, хочется обнять малютку дочь… Дочь. Бейл Органа много лет тому назад отчаился стать отцом, а теперь он глядит на витрины самых дорогих магазинов, в поисках кружевных пелёнок. Надо будет предстать перед народом и рассказать им. О чём? О Лее? Да, наверно. Холодно, темно, хочется спать.

Зачем он сюда приехал? Почтить память Падме, точно! Она умерла несколько дней тому назад. Бейл смотрит на друга, на коллегу, на мать надежды, на политика, а она лежит, мертвенно бледная и безжизненная в прекрасном шёлковом платье и, кажется, сейчас откроет глаза. Но она не откроет их уже никогда. Почему-то совсем не хочется плакать, даже грустить. Может, это потому, что он устал? Мысли в голове у сенатора Органы хаотично мечутся, ни одна из них не позволяет зацепиться за себя. Какое красивое помещение с мраморным полом и витражными окнами, с клумбами пышущих красками цветов. Здесь пахнет сразу всеми ароматами лета, хотя на улице уже зима, коснувшаяся в этом году и Набу. Надо поспать, ведь завтра опять собрание…

Бейл Органа разворачивается, направляясь к выходу. Он кивает двум телохранителям, которые, кажется, решили задремать. Как же он их понимает! Тот, что повыше, быстро моргает, пытается вспомнить, что они тут делают, и с вопросом смотрит на сенатора. Тут Бейл ему не в помощь, он сам едва ли может понять, что происходит. Второй телохранитель, со спутанными светлыми волосами, открывает политику дверь, глядя пустыми глазами на мраморный пол. Бедняжки, они тоже не спали два дня.

Ледянной уличный воздух несколько приободряет Органу и его свиту, но лишь на пару мгновений. Вскоре смертельная усталость вновь накатывает тяжёлой волной, и Бейл неосознанно укрывается тёмным дорогим плащом, точно одеялом. До корабля ещё идти минут десять, не меньше.

Пустые улицы, освещённые небесными фонарями, горящими оранжевым огнём в непроглядных сумерках, тянутся до самой посадочной платформы. Бейл слышит, как стучат его кожаные сапоги об брусчатку набережной, но слышит глухо, словно идёт не он, а кто-то другой.

Холодно и тихо. Хотя в голове всё гудит. Мысли тоже как бы не его, словно капельки воды по ту сторону окна. Ещё чуть-чуть и можно будет поспать, это успокаивает. На горизонте уже маячит судно, и Бейл видит стоящего на улице пилота. Дым от его сигареты поднимается в небо тоненькой струёй, но только поймав на себе осуждающий взгляд вице-короля, капитан тушит сигарету и выкидывает её в соседнее мусорное ведро.

Бейл не обращает внимание на приветствие главного пилота, поднимается по выдвежной лестнице, едва заметно кивает головой персоналу, опускаясь в своё кресло. Бейлу больно. Всё, ради чего он боролся, ради чего рисковал собой, всё было потеряно. Надежды не было.

Солнце взойдёт, Бен! Я клянусь, оно взойдёт. И мы попробуем снова.

Среди приглашенний и официальных писем, на датопаде мелькает значок сообщения от Брехи. На фотографии она, в домашнем шёлковом халате, держит на руках малютку Лею.

«Ждём тебя дома, пижон», — подписано внизу.

Бейл улыбается. Его семья. Надежда есть.

Папа, дядя Люк и дядя Лэндо, капитан Дэмэрон — они все были на стороне света. Восстание построено на надежде. Мы, повстанцы, никогда не отчаивались. Мы верили, что…

Лея волнавалась перед встречей с ним сильней, чем перед встречей с Императором. Работать на Восстание с шести лет! Она в те годы едва ли могла выговорить такое длинное слово.

Лея надеялась, что не выглядит как дочка вице-короля. Не то чтобы в этом было что-то плохое, просто тут, на базе мятежников, самое важно не то, кто твой отец, а то — кто ты сам. А она, юная правительница Альдераана, недавно начала вести двойную игру, встав на сторону надежды, и никак нельзя было показать, что она делает это из-за прихоти или желания приключений. Война, а тем более война революционная, — не лучшее место для демонстрации того, сколько у твоего папы денег в кошельке. А у её папы их было намного больше, чем прилично называть в полный голос.