Майя Зинченко - Зов топи [СИ]

— Осенью? Когда дожди льют один за другим?

— Да, господин. Это было безрассудно, но один из слуг знал о малохоженой дороге и был уверен, что сможет провести нас. Мы доверились ему, но вскоре потеряли тропу. А потом мои спутники один за другим заболели черной лихорадкой.

— Почему же вы не остановились в каком-нибудь поселке? Моя земля — это не только леса и болота.

— Мы забрели в глухомань и ни разу не встретили и следа людей. Всю осень блуждали по одним и тем же местам окруженные топью. Заболевшие ослабли и не могли идти. Я оставалась с ними до конца, но ничем не могла помочь. Когда умер последний, я просто пошла вперед, положившись на судьбу.

— Отчего же ты не заболела?

— Я молилась духам топи, чтобы они пощадили меня. Иной раз мне казалось, что смерть близка. Было страшно, — призналась Дана. — Страшнее, чем в крепости, захваченной врагами. Жуткие лесные твари с наступлением темноты кружили вокруг. Они не пересекали границу света от костра, но я слышала их дыхание, а утром находила невиданные следы. Я почти отчаялась, как вдруг мне удалось снова отыскать дорогу. Выйдя из леса, я увидела это селение и осталась здесь. После осени, проведенной среди болот, господин, у меня не было сил идти дальше.

В этот миг фитиль в светильнике с шипеньем догорел и погас. Дана на четвереньках поползла к нему, цепляясь передником за мокрые доски. И вдруг услышала то самое страшное дыхание и звуки, преследовавшие ее в заболоченном лесу.

— Г-г-господин… — девушка замерла, не желая верить ушам.

— Почему никому не рассказала, чья ты дочь? — голос Рихарда звучал глухо после устроенной забавы. — Зачем влачить жизнь безродной простолюдинки? У такой жизни один конец — побои и рабство.

— Здешние жители были добры ко мне, дали кров. — Она на ощупь торопливо меняла фитиль. — До этой ночи мне ничего не угрожало. Да и заяви я, кто мой отец, мне нечем это подтвердить.

— Достаточно моего слова и ты вернешь свое положение.

— Ах! — Дана высекла искру, огонек осветил ее испуганное лицо.

После невинной шалости устроенной Рихардом, она избегала поворачиваться к нему спиной. Неловко убрав волосы с мокрого распаренного лица, Дана отошла к печке. Рихард все больше обнаруживал черт, роднивших ее с погибшим герцогом. Она вполне могла быть его дочерью. Если сыновья Агнара мертвы, то ребенок Даны от брака со знатным человеком, мог бы претендовать на Белый берег, а это открывало интересные перспективы…

— Господин, а что с вами случилось той ужасной ночью?

Он проигнорировал ее, продолжив расспросы. Помалу, вытягивая из девушки сведения, Рихард узнал много интересных деталей о жизни Холодной крепости. Вспоминая прошлое: родной дом, семью, отца, Дана мало походила на простолюдинку. Хоть ее манеры и были далеки от идеальных, она быстро научилась смотреть Рихарду в глаза и он это оценил. В тот миг, когда Дара забывала о выпавших на ее долю страхах, в ее облике проглядывало горделивое достоинство, свойственное жителям Белого берега.

Покинув парную, герцог с удивлением заметил, что с неба на него смотрят блеклые звезды. Изводившая их метель, наконец, утихла.

Фридо в лесу было неуютно. Его раздражал пронизывающий ветер, сумрачное небо, хриплое карканье ворон, треск веток. Он привык быть главным, но когда они переступили невидимую границу, отделяющую край Золотых полей от болот, управление над их маленьким отрядом перешло к Рихарду. Безмолвный герцог не навязывал своего мнения, но когда он что-то советовал, к нему прислушивались.

Шел седьмой день как они оставили поселок на краю леса. Путь оказался труднее, чем Фридо рассчитывал. Замерзшие участки были заметены снегом, от дороги, прежде петляющей между деревьями, не осталось и следа. Часто приходилось спешиваться, ведя коней за собой. Под зловеще трещащей ледяной кромкой могла оказаться, как и безобидная, промерзшая до основания лужица, так и бездонная топь.

Первым испытал на себе коварство болот барон Орд. Ему приспичило обойти заросли ломкого колючего кустарника. Один неверный шаг и он провалился, увязнув по грудь в ледяной жиже. От неожиданности барон выпустил поводья. Конь в испуге попятился. Умное животное не пожелало повторить участь хозяина и оставило того тонуть. Когда барона, грязного, окоченевшего с трудом вытащили, желающих ослушаться наставлений Рихарда не было. Теперь Безмолвный герцог, ведомым особым только ему известным чутьем, везде шел первым, а за ним ступали след в след остальные.