Max Austen - Спаси мою душу

Футболка была надета после того, как Олесь запихнул ноги в джинсы и кроссовки. Надета дважды. Сначала наизнанку, потом — снова наизнанку. В нерешительности Олесь потоптался у порога, думал, будить ли Матвея. Выглянул в подъезд он все же без него.

— Да ты медленнее ленивца! — Варвара ударом по спине толкнула его на улицу.

— Прости, кроссовки не мог завязать.

Альфред семенил позади, сжимаясь в просторной пижаме.

— Я уже слышу чьи-то голоса, — сказал он. Его суперслуховая способность была весьма кстати.

Втроем они подкрались к окну, сели и прижались к стене.

— Вещай, что за базар они ведут, — шепнула Варвара.

Альфред напрягся. Олесь слегка прижался к нему и попросил Варвару сесть поближе. Его трясло, но что не от холода — он понял не сразу. Побег из тюрьмы, казавшийся частью прошлой жизни, замелькал перед глазами. Это было недавно, совсем недавно, а убийцы Стасика сейчас здесь, в нескольких метрах, с Лилией.

— Мужчина говорит, что из-за разрушенной тюрьмы заключенных временно держат в резервном отделе и что они не досчитываются восемнадцати магов. Лилия: «Восемнадцать — слишком много. Если они пропадут в один день, особенно мнительные что-то заподозрят… Давайте так: завтра возьмете четверых из второго корпуса, я их отправлю… хм… в Танайский лес. Через неделю еще шестерых из третьего корпуса, заберете их в Курбатском лесу. За остальных — отвечаете сами». Женщина говорит: «Мы хотим сегодня же. Сейчас. Ты наша шавка, так подчиняйся». Мужчина говорит, что им к утру нужен хотя бы один: из Берлина в Казань возвращается профессор Радик Вавилов с масштабной задачей, а весь резерв магов использовали, других лаборатории не дают.

Варвара была права. Лагерь помазан медом далеко не из гуманных соображений. Всем им уготовлена тюрьма так или иначе. Лилия с охотниками заодно. Или она играет по обе стороны. Сотрудничает с Министерством, чтобы потом его взорвать.

— По звукам судя, чай пьют, — Альфред закончил подслушивать. — И что делать? Предупредить «освободителей» о сделке Лилии с охотниками?

Варвара вытащила из кармана нож. Он блестел в угрожающей близости от лица Олеся.

— Надо срочняком порешить их. Зовите Матвея, Хмылку. Зовите всех — пора показать этой бабе и ее дельцам, кто тут главный.

— Нет! — Олесь застучал зубами. — Вы… идите. А я… Я поговорю с ними. И сегодня они никого не тронут, обещаю.

Олесь осекся на последнем слове.

— Ты больной?! — Варвара потрясла его. — Ты понимаешь, что происходит?

Он молчал. Никому не отобрать его решимости.

— Дело твое, — оскалилась она. — Я сваливаю.

Железная дверь цвета пепла отдавала холодом. Олесь уткнулся в нее лбом и задумался Ничего не было слышно, лишь в подъезде гудела желтая лампа.

Ему снился не простой сон. Он медитировал в то же время, что и Хмылка с Лейсаной. Так что они хотели сказать? «Вера — тебе меч, а любовь — щит». За словами прятался смысл, и Олесь его почти обнаружил. Смысл мелькал, бегал из угла в угол, но полностью себя не показывал. О чем же говорила Хмылка? Предрекала, что его увезут Лисицыны?

Да будет так!

Олесь загремел кулаками о дверь.

— Лилия, открой, я знаю, что они здесь! Поговори со мной!

Резиновое чувство злости растягивалось в нем. Он злился на Лилию и ее лицемерие, злился на себя за доверчивость.

Звякнул замок. Лилия вышла на лестничную площадку, с недовольством закатила глаза. Скрещенные руки намекали, что беседовать вождь не намеревается. Кофейных оттенков пиджак и брюки убеждали Олеся: шанс на беседу есть.

— Я не осуждаю… Лисицыны… Пусть! Но дай мне поговорить с тобой сейчас наедине! Это важно!

— У тебя есть пять минут, — Лилия показала наручные часы. — Начинай. В квартиру не пущу.

Олесь облизнул губы и выдохнул:

— Почему?

Он начал думать, Лилия не поймет вопроса, но она кивнула и ответила:

— Больше всего я хочу одного — вернуть способность любить. Без любви я мертвая, понимаешь? Пусть вместе с ней мне вернут чанк невезения, но, черт возьми, это того стоит!

— Стоит жизней?

— Я человек… Нельзя меня винить в том, в чем по умолчанию виноваты люди. К сведению, всех магов я отдаю исключительно на исследования, направленные на изучение проблемы любви. Мне обещали вернуть чувство одной из первых. Веришь или нет, но они сдержат слово.

Мысль о вере, прятавшаяся от него, наконец показала себя. Олесь осознал слова Лейсаны.

— Чанки не существуют сами по себе, — сказал Олесь. — Они — плод веры. Поверил, что можешь дышать под водой — вот ты и дышишь.