Ирина Богатырева - Белая Согра [litres]

– Не говори, – качает головой Манефа. – Ничего не говори. Идём-ка от лучше.

– Куда? – Жу перехватывает дыхание.

– На бону.

– А спросить можно?

– Но.

– Бона – это что?

– Бона? Это купаться где – вот и бона. Хорошо где купаться. Не глубоко и курганов нет.

– Курганов?

– Но, в реке-то курганы. Где вода так – кружится, кружится.

– А, знаю. Но мальчишки в другое место ходят. Там, в деревне, ближе к мосту.

– Так их много на реке, бон-то. Где камень вот, с которого плыть хорошо. Там и бона.

Они выходят к реке. Деревня спит ниже по течению, а здесь только ивы и песчаная отмель. Река пошире и потише. Хорошее место, чтобы купаться.

Бона.

– Но, давай. Купнёсси, да домой попоузём. Ночь-от коротка.

Ночь, собственно, уже кончилась. Солнце поднимается над холмами, как будто зевая. Воздух прозрачный. У реки – холодный. Жу ёжится. Зачем купаться, не понимает. Нет никакого желания купаться.

– А что это за пена? Как будто кто-то стирает. Водяники? – спрашивает Жу.

У берега качается будто мыльная пена. Пышные хлопья плывут по течению, и их прибивает к берегу. Правда, кажется, что кто-то там, наверху, устроил стирку.

– Водяники? – Манефа начинает смеяться. – Их у нас не водится! Это от речки – кувшинки. Когда зацветают, такое вот, самое это. Кажный год. Да не бойси. Это нормально, знашь.

Нормально, не нормально – Жу всё равно не понимает, зачем лезть в воду. Стаскивает кеды, песок на отмели холодный и влажный. Жу подходит к воде и пробует босой стопой – кажется, вода тёплая, гораздо теплее воздуха. А вдруг только кажется?

– А точно надо? – Жу с надеждой оборачивается на Манефу. Та садится в развилку ивы. Большая, сонная, как сова. Кутается в белый платок.

– Надо, надо, деука. Всё лето не купаесси, даже в самую жару, я что, не вижу? Что за лето, если не купаесси? Давай сейчас, самое это. Никто тебя не видит, знашь: кому надо – тех нету, а остальным и не надо.

– Вы о ком?

– Ой, давай, знашь это. Разговоры разговривать дома… – Манефа машет рукой, и Жу становится весело.

Никто не увидит. Только Жу, только река, только Манефа. Некому видеть.

Жу отворачивается и снимает Колькину рубашку. Стаскивает через голову футболку, которая под ней. Снимает джинсы и трусы.

Жу стоит голая. Жу сама себя не узнаёт. Белое тело ёжится, ноги утопают в песке. Жу осторожно входит в воду. Вода тёплая, дно скользкое. Жу не страшно.

Закрывает глаза, отталкивается и плывёт.

Вода принимает её такой, какая есть. Худой, долговязой, сутулой. Бритой, ушастой. Некрасивой. С маленькой грудью. С большими испуганными глазами. Несчастной и счастливой. Жу плывёт и смеётся. Переворачивается и открывает глаза. Нога нащупывает дно.

Жу стоит посреди реки – сама себе тростник, сама себе течение. Небо совсем светлое, и ласточки уже замелькали над водой. Деревня впереди совсем на себя не похожа. Церковь нависает над рекой, как облако. По воде тянется туман. Всё белёсое, как будто светится.

Выходить уже или ещё поплавать? Поплавать, решает Жу. Можно даже нырнуть, так легко с лысой головой. Так легко всё.

Наплаваться, наныряться, а потом уже выйти – новым человеком, другим. Ещё неизвестным, родившимся только сегодня.

Собой.

На берегу ждёт Манефа. Держит в руках, готова накинуть на Жу белый платок.

Москва – Вентспилс – Москва

Пе́таться ( диал .) – стараться, уставать, заботиться о чём-либо.

Мучайся ( диал .).

Мерещится ( диал .).