Анатолий Герасименко - Огонь сильнее мрака [СИ]

Джил, так же, как и он, облачённая для похода по лесу в рубашку, штаны и сапоги, прошла вперёд, шагнула, чуть пригибаясь, в пещеру. Навстречу действительно выпорхнула пара летучих мышей — но и только. Джон проводил взглядом их суетливый, заполошный полёт.

— Эй, — донёсся из пещеры голос Джил, — гляди, чего тут есть!

Он подошёл к чёрному провалу. Осторожно ступая, сделал несколько шагов вглубь: земля была гладкой, утоптанной. Достал зажигалку, чиркнул колёсиком. Повёл языком пламени, чтобы не мешали смотреть неровные, зыбкие тени.

Прямо у его ног был очаг, сложенный из камней, заботливо подобранных по размеру, прилегавших друг к другу тесно, будто кусочки мозаики. Поодаль, у наклонной стены чернела бесформенная, слежавшаяся куча не то травы, не то водорослей — постель. Рядом валялась скомканная ветошь, остатки плаща или робы: истлевшая ткань рассыпалась, когда Джил коснулась её носком сапога. Джон нагнулся к очагу, светя шипящей зажигалкой. Отражая скупой огонёк, среди давным-давно остывших углей и почерневших мелких косточек что-то блеснуло. Джон зачерпнул пальцами мягкую, как пух, золу. Нащупал небольшой продолговатый предмет, похожий на уцелевший в огне обломок ветки. Поднёс зажигалку ближе, посветил, рискуя обжечься, и увидел, что держит в руке зарядный кристалл — серый, опустошённый.

— Кто-то здесь жил, — сказала русалка глухо. — Нашёл этот остров.

Джон покачал головой.

— Не нашёл, — возразил он. — Сбежал сюда. Как мы.

Зажигалка нагрелась, стало горячо держать. Погасив огонь, Джон вышел из пещеры. Джил последовала за ним.

— Чего думаешь? — спросила она.

Он сжал кристалл между пальцами. Исцарапанные, тусклые грани налились фиолетовым светом.

— Думаю, — сказал Джон, не торопясь, — отчего богов до войны было так мало. Если каждый из них мог обратить в бога любого смертного, то почему так не делали?

Джил почесала макушку.

— Они из-за власти грызлись, — заметила она. — Им и так тесно было, сколько их там оставалось — полсотни?

Свечение кристалла стало ярче.

— Сорок два, — сказал Джон. — Ладно… А когда война началась? Верная же затея — себе союзников наделать. Хотя, пожалуй, наделаешь, а они против тебя же потом и обратятся.

— А вдруг они и не умели так, — возразила русалка. — Это только Хонна мог, и ты теперь можешь.

Джон медленно кивнул.

— Могу, — сказал он.

Джил растерянно провела рукой по щеке.

— Ты чего? — спросила она.

Он стиснул зубы. Кристалл вспыхнул ярче солнца, причиняя боль глазам, просвечивая сквозь пальцы. Джон отвёл его подальше от лица.

— Я думал, — с трудом сказал он, — это будет как убежище. Остров, будто из сказки. Чтобы мы тут жили до скончания века. А это — как тюрьма. В которую мы себя заперли. Я, как пещеру увидел, сразу всё и понял. Так в ней оставшееся время и просидим, пять тысяч лет или сколько там положено. Как этот, до нас.

Джил нервно облизнула губы. Переступила с ноги на ногу:

— Убежище. Тюрьма. Одно и то же, нет? Только в убежище сам запираешься, а в тюрьме другие держат.

Джон оскалился. Свечение кристалла уже не было фиолетовым: оно стало изжелта-белым, как раскалённая сталь.

— Всё так, — сказал он. — Верно.

Кристалл полыхнул огнём и вдруг лопнул, забрызгав их осколками. Джил шатнулась назад. Репейник не двинулся с места, только отряхнул ладони. Из-за его плеча вынырнули несколько парцел, взмыли в яркое полуденное небо и там пропали.

В этот момент Джон понял, что должен сделать. Это было озарение, неожиданное и ослепительное, как будто зажгли костёр в пещере, где долгие годы царила темнота. И такое же опасное, как пожар в лесной чаще. Джон замер, не двигаясь, уставив застывший взгляд в переплетение ветвей, где играли изумрудные тени, а в голове его один за другим вспыхивали образы — небывалые, грозные, прекрасные. Чем дольше Джон обдумывал то, что пришло на ум, тем больше понимал, сколько ждёт впереди бед и разрушений. И тем крепче становилась уверенность в том, что, несмотря на беды и разрушения, другого выбора нет. Потому что люди заслужили то, что он хотел им дать. Все они — мужчины и женщины, взрослые и дети, богатые и нищие, учёные и неучи, горожане и деревенские, больные и здоровые, все, кто родился в этом разбитом, неустроенном мире — они были достойны лучшего. Достойны жить по-другому.

— Джон, — позвала Джил.

Он вздрогнул, приходя в себя. Глубоко вдохнул пряный лесной воздух. Солнце поднялось высоко, на земле плясали золотистые пятна от пробившихся сквозь листву лучей. Сколько прошло времени? Как долго он стоял, погружённый в будущее, загадывая, рассчитывая? Пять минут? Десять? Полчаса?