Анатолий Герасименко - Огонь сильнее мрака [СИ]

Вот тебе и божественный дар, с тоской подумал он. Хонна, сволочь, что же ты наделал? Теперь я, в точности как О'Беннет, обречён на одиночество. Гэлтах после сеанса у Морли видел повсюду одних подонков и не мог находиться рядом с ними от омерзения. И я, даже если вернусь в Энландрию — ну, когда-нибудь, лет через семьдесят, когда Джил… Проклятье, дерьмо, не думать об этом, не думать…

Да чего там — не думать. Это ведь неизбежно. Когда я похороню её, то, наверное, терять будет уже нечего. И я вернусь. К этим маленьким несчастным созданиям, проживающим свои короткие жизни в безнадёжной борьбе с голодом, страстями и старостью. Только не будет никого, кто бы избавил меня от проклятия, как О'Беннета, и я останусь тем, кем готов стать уже сейчас: самым одиноким существом в мире. И мне, наверное, плевать будет на кровь, на людские жизни и вообще на всё на свете. Вот как они, наверное, стали такими — Хальдер, Ведлет и прочая компания. Всему виной одиночество… Хотя какое там, на хрен, одиночество? Их ведь было много! Целый выводок богов, а они только и делали, что враждовали, и закончили тем, что перебили друг друга. Твою-то мать, мне бы сейчас встретить такого же, как я сам…

Он выпрямился, поражённый очень простой мыслью — такой простой, что удивительно было, как она не пришла в голову раньше. С минуту Джон глядел на луну, которая ещё виднелась над горизонтом, зеленоватую, с непривычным рисунком пятен, а затем бросился обратно к костру и принялся тормошить спящую русалку.

— Эй, — говорил он, — проснись. Джил, проснись, это важно. Да боги мёртвые, Джил!

— Ну? — она прокашлялась, села. — Уф… Не спится, что ли?

Джон встал рядом с ней на колени.

— Надо бы кое-куда наведаться, — сказал он. — Кое-что проверить.

Джил протёрла глаза и зевнула.

— А до утра не подождёт? — промямлила она.

— Лучше сейчас, — сказал Джон и протянул светящуюся ладонь. — Пока сила есть.

— Ну… ладно, — сказала она неуверенно. — В смысле… А куда идти-то?

Она тревожно привстала. Джон помог ей подняться.

— Идти вообще не придётся, — сказал он.

Парцелы, как всегда, появились из ниоткуда. Секунду назад их не было — и вот они кружат вокруг чёрным вихрем, заволакивая весь мир, словно стеной. Джил вздрогнула, прижалась к Джону, спрятала лицо у него на груди, как когда-то на разрушенном складе, когда телепорт уносил их из-под огня боевых жезлов. Джон закрыл глаза, сосчитал для верности до десяти, а, когда открыл, вокруг было темно. По-настоящему темно. Ни луны. Ни океана с серебряной дорожкой. Только далёкие ледяные звёзды на высоком угольном небе, мерцавшие, когда их, пролетая над головой, застили парцелы.

Джил подняла голову.

— Это что? — спросила она, озираясь. — Опять перенеслись? Куда?

Джон запоздало сообразил.

— Это Разрыв, — сказал он немного виновато. — Ты его никогда не видела ночью. Ночью — вот так.

Джил запахнула рубашку, обхватила себя руками.

— Холодно, — посетовала она.

— Это ненадолго, — сказал Джон. — Потерпи немного.

Он глянул под ноги: нет ли поблизости песчаного винограда. По счастью, они стояли на чистом месте, только далеко, в сотне ре, виднелся чёрный скукоженный куст. Джон отступил на пару шагов, в смятении потёр светящиеся ладони.

— Не знаю, как это делается, — сказал он. — Но, думаю, должен знать.

— Чего делается-то?

Джон глубоко вздохнул. Парцелы взметнулись над ним, как чёрное облако.

— Здесь меня обратил Хонна, — объяснил он. — Сделал что-то такое, что я стал богом. Не уверен, что получится, но я бы хотел… Словом, сделать то же самое.

Джил выдохнула. Струйка пара рассеялась в ледяном воздухе.

— С мной? — тихо спросила она.

Джон кивнул, не сводя с неё глаз.

— Думаешь, выйдет? — её голос терялся в пустыне, словно песок впитывал звуки, как воду.

Джон покачал головой.

— Не уверен. Но, если не выйдет, буду пытаться снова и снова. Иначе мы с тобой…

Он не закончил. Джил смотрела на него в темноте. Здесь, в Разрыве, её зрачки сияли, как у кошки — такого он раньше никогда не видел. Потом она кивнула:

— Давай.

Джон отступил на шаг. Парцелы роились в воздухе.

— Может быть опасно, — начал он, но Джил перебила:

— Раньше надо было думать. Давай. Я на всё согласная. Лишь бы с тобой.

Джон помедлил, ощущая, как тёмное облако собирается над головой, кружась, как огромный смерч.

— Просто скажи, когда что-то почувствуешь, — попросил он.

Чёрная, скупо блестящая воронка ударила Джил в грудь, прошила навылет. От неожиданности девушка покачнулась, но устояла. С удивлением посмотрела на Джона. Тот нахмурился. Парцелы рекой струились между ними. Антрацитовая чернота засветилась солнечным светом; свет перетекал от Репейника к Джил, освещал её лицо, полыхал огненным потоком. Вся воля Джона сейчас превратилась в этот поток. Свет был его стремлением, его существом.