Андрей Морсин - Унция или Драгоценное Ничто [litres]

– Свобо-о-о-о-о-о-о… – раздалось чьё-то далёкое завывание.

– Ненагля-я-я-я-я-я-я… – взывал кто-то ещё.

Голоса то появлялись, то исчезали, но тут чудище шлёпнуло себя по животу, и всё разом смолкло.

«О, ужас! Сколько же вас в этом проклятом чреве!» – подумал Якоб и опрометью кинулся вон. Одним махом он миновал лестницу и галерею, но, сев в гондолу, задумался.

Внутренний голос, принадлежавший Пупу-учёному, звал в лабораторию – исследовать образ лимона и подтвердить или опровергнуть подозрения насчёт мага. Голос Пупа-влюблённого требовал мчаться в рощу и убедиться, что с любимой всё в порядке. Второй голос был звонче и снова разбудил сомнения и обиды, направившие хозяина по третьему пути, и он полетел по чернильному следу.

След петлял вправо-влево, то набирая высоту, то спускаясь вниз, словно чьё-то нехорошее звучание скакало по эфиру голодной блохой. И удивлению Якоба не было предела, когда, пронзив восьмой и девятый слои «пустоты», пунктир привёл к штольням, где он накануне пировал в компании минеральных фей. Выходило, похититель колокольчика был с ним в одном месте и в одно время.

Устланные серебристыми шкурами горных козлов, уютные пещерки нимф оказались пусты, и Пупу пришлось идти в глубину горы одному. Следуя всё ниже, он с беспомощной тоской отмечал, как заново оживает в пятке подозрительный шаманский варган. И почти сразу из боковой галереи послышалось низкое горловое пение и дробный железный стук.

Заслоняя мастеров, вокруг наковальни стояли все вчерашние чаровницы – стройные силуэты были отчётливо видны в свете пылающего горна. Тут молот бить перестал, и в гроте воцарилась тишина.

– Ле-е-епта! – раздался низкий, дребезжащий голос, шедший то ли из кузнечных мехов, то ли из его пятки.

– Твоя-я-я-я ле-е-епта! – тонким писком потребовал другой голосок.

Нимфы обернулись, узнали гостя.

– Он уже внёс свою лепту, – нимфа-малахит приблизилась, строя профессору каменные глазки.

В темноте ухнуло, и гулкий удар разбросал по полу золотые, медленно гаснущие огни. Девы окружили Пупа со всех сторон, вывели из грота в просторную галерею.

– Нам было весело с тобой, – сказала чаровница-агат.

– Да, дружок, было очень недурно, – красавица-малахит обнимала его, как старого знакомого.

– Только вчера ты был красивее, – заметила сестрица-гранат.

Пуп не знал, как сказать, что его сердце ограблено, и это сделал кто-то из присутствующих здесь.

– Вы не видели серебряный колокольчик? – спросил он и страшно смутился.

– Ты шутишь? – красавицы удивлённо подняли брови.

– О, нет, это жизненно важно!

– Ну, а если и видели? – спросила нимфа-рубин.

– Но у кого, где?

– А зачем он тебе? – спросили они в один голос.

Якоб обвёл взглядом ангельские лица с каменными глазами.

– Тот, у кого этот колокольчик, – мой враг! – сказал, чувствуя, как его бросает то в жар, то в холод.

– Вот так-так! – девы переглянулись. – Ты не помнишь, что было вчера?

– Не-е-ет, – раззуделся в пятке железный крючок.

Нимфа-малахит сняла объятия, отступая к сёстрам.

– Прошу, скажите, кто это был! – взмолился Якоб. – Это жизненно важно!

– Если жизненно, так и быть, скажем, – красавицы встали полумесяцем. – Это был ты!

– Я? – он не верил своим ушам. – Я приходил сюда с колокольчиком?!

– Да, – подтвердила нимфа-сапфир.

– Но это невозможно! – дребезжание поднималось к голове, путая мысли.

– Всё возможно, – нимфы смотрели холодно, не мигая.

– И где же он?

– Там, куда ты его выбросил, – сказала красотка-агат.

– Мы даже не просили, – подтвердила сестрица-яшма.

– Выбросил? – Якоба затрясло. – Но я не мог этого сделать!

– Ещё как мог! Тебе ведь его тоже нимфа подарила, а чем мы хуже? – подбоченилась малахитовая дева.

– Безделица тебе мешала, – сообщила фея-бирюза. – Болталась туда-сюда.

– Или ты подумал, мы украли колокольчик? – загорелись вокруг самоцветные глаза.

– Нет, – его голос сломался. – Но где он?

– Посмотри там, – малахитовая дева махнула в сторону чёрного жерла, сдавленного плоскими, влажными камнями.

Пляшущей походкой Якоб поплёлся к жерлу, но едва наклонился, как получил толчок в спину и полетел вниз, шлёпаясь в тёплую, вязкую жижу.

Барахтаясь в грязи и слыша сверху весёлый смех, он постепенно узнавал своды, которые вчера озаряло пламя огненного озера. Только сейчас на его месте пузырился грязевой вулкан – липкие волдыри набухали и лопались, распространяя кругом запах серы.