Андрей Морсин - Унция или Драгоценное Ничто [litres]

– Нет, этого не может быть! – твердил он снова и снова. – Это не должно было случиться! Боже, какой я глупец…

Совершенно подавленный, Пуп добрался до гондолы и устремился прочь. Он летел по чернильному следу, не замечая, что чертит заново такой же, летел, отгоняя мысль, с каждым мигом становившуюся всё тяжелее. И когда серебристые стайки рыбьих грёз брызнули врассыпную, а щупальца знакомого моллюска стиснули половинки кокоса, мысль эта, набрякнув неимоверной тяжестью, остановила полёт гондолы.

Звучание внутреннего аккорда круто изменилось, всё кругом замелькало, закружилось, смешалось. Якоб почувствовал себя пилотом безнадёжно подбитой «этажерки», нарезающей круги в смертельном штопоре. Проваливалась всё ниже, гондола пронзала слои «пустоты», о которых он и представления не имел, и чьи обитатели даже не думали уступать дорогу.

Наталкиваясь на бесчисленные препятствия, лодка потеряла одно, потом другое крыло, а следом и светлую, мажорную тему. Она стала рассыпаться на отдельные звуки, которые дробились и глохли, заставляя молчаливых химер кивать всеми тремя головами. За свою долгую жизнь химеры ещё не видели падения с такой ослепительной высоты.

– Что происходит с миром, Амма! – Гракх отложил газету и снял очки. – В океане наткнулись на дрейфующий корабль, – обратился к пеликану, вышитому на спине жениного халатика. – На борту ни одной живой души, кроме левретки, а в клубе-ресторане – всё вверх дном!

– Точно как во «Вкусном Одеоне», – вошла в кухню Септима.

– Иди спать, дочка, уже поздно, – Гракх махнул газетой.

– А что за корабль, случайно не «Капитан Кук»? – девочка не двинулась с места.

– На военных судах ресторанов нет, только кают-компания и матросская столовая.

– А почему ты спрашиваешь? – Амма чистила фисташки.

– Вы, конечно, уже не помните того загорелого красавца-матроса из календаря? – Септима глядела загадочно.

– Из какого календаря? – Гракх вернул очки на нос.

– Ну, с этим предвыходным, дикарским именем? – она взяла горсть орехов и устроилась на табурете.

– Предположим, помним, – Амма обернулась. – Что с того?

– А то, что он сделал Квинте предложение, – сочинила, не моргнув глазом.

– Какое предложение? – Гракх забыл о таинственном корабле-скитальце.

– Когда мужчина предлагает то, – Септима повозила пальчиком в фисташках, – что отдать не может.

– Откуда тебе известно? – он сложил газету, снова снимая очки.

– Что не может или что сделал предложение?

– Что сделал пре… – отец поперхнулся.

– И когда свадьба? – без эмоций поинтересовалась Амма.

– Какая свадьба?! – Гракх нетерпеливо махнул газетой. – А ну, выкладывай!

Девочка щёлкнула фисташкой:

– Пятница заходил перед отплытием, и они в полном одиночестве танцевали танго!

Мать высыпала орехи в ступку и принялась их толочь.

– А потом – вальс, – Септима поймала ядрышко раскрытым ртом.

– Что, так всё и было – сначала танго, а потом вальс? – уточнила Амма, стуча пестиком.

– Так и было.

– Слышал, любимый? И эта глупышка ещё рассказывает о каком-то предложении!

– Да-а-а, – Гракх снова развернул газету.

Септима перестала жевать:

– Что-то не так?

– Конечно, – старик вспомнил, что читает без очков. – Кто, делая предложение, танцует сначала танго, а потом вальс? Так танцуют только перед разрывом помолвки.

– Да? – Септима слышала это впервые.

– Ну, ничего, – Амма потрясла ступку. – Школа взрослых танцев у тебя ещё впереди.

Девочка щёлкнула с подозрением:

– А по-моему, вы хотите меня запутать.

– Ты говоришь о родной сестре, – мать говорила серьёзным тоном. – Как мы можем тебя путать?

– Нет, – сказала Септима, медленно жуя, – именно этого вы и добиваетесь.

Родители продолжили заниматься каждый своим делом.

– Вам безразлична судьба ваших детей, – она встала с табурета, направляясь к выходу из комнаты. – Когда в следующий раз узнаете, что у вас будут внуки, на меня не пеняйте.

– Какие внуки? – Гракх снова опустил газету.

– Самые обыкновенные, – Септима, на которую снова обратили внимание, вернулась на место. – Такие смуглые и в полоску.

– Ну, в полоску, это уже что-то необычное, – заметила Амма. – И вообще, в нашей музыкальной семье обыкновенных внуков быть не может. Надеюсь только, их фантазия будет работать в другом направлении.

– Фантазия – штука такая, – Септима жонглировала орешками. – Сначала фантазируешь, а потом – бац! – и всё уже на самом деле.