Моника Пиц - Ночь лазурных сов [litres]

– Привыкнешь, – сказал он.

Дом, к которому направился Якоб, выглядел полуразрушенным. На лестничной площадке, выкрашенной в желтый цвет, пахло кошачьим кормом и вареной капустой. Кривоватые ступеньки стонали под ее ногами. С любопытством Бобби вошла в квартиру на втором этаже. За тяжелой входной дверью, которая, по-видимому, никогда не была заперта, простирался такой же высокий бесконечный коридор, из которого выходило множество комнат. На стене картины императора Вильгельма скрывали осыпающуюся штукатурку. Проходя мимо, Бобби заглянула в кухню, которая, по-видимому, использовалась несколькими семьями одновременно для стирки, готовки и приема пищи. Плотно прижавшись друг к другу, фабричные рабочие сидели за деревянным столом, где ни один стул не подходил под другой. Измученная женщина как раз достала буханку хлеба и немного овощей из шкафа, заменяющего холодильник. Запах влажных стен смешивался с дымом от дровяной печи, который щипал глаза и нос. Несколько детей с впалыми щеками и усталыми глазами подняли лица, когда увидели Бобби. Большинство рабочих были едва ли старше ее самой. Никто больше не обращал внимания на вновь прибывших. Якоб быстро потащил ее по коридору.

Бобби услышала мадам Зазу еще до того, как увидела ее. Гулкий смех звучал по комнате, переходя в тяжелый продолжительный кашель. Осторожно подошла Бобби ближе. В свете десятков свечей она заметила женщину с рыжими волосами и в пальто в восточном стиле. Ее лицо было слегка багровым от недостатка кислорода. На руках и шее толстыми рядами болтались цепи и браслеты, звеневшие при каждом движении. Ее лицо расплылось в дыму сигареты, которую она жадно курила между приступами кашля. Туманная фигура восседала за круглым столом, заваленным книгами, газетами, там же стояла переполненная пепельница.

Присмотревшись повнимательнее, Бобби поняла, что повсюду между ними стояли маленькие блюдца с полузасохшими цветными чернилами. Рядом с ними лежал целый арсенал иголок и эскизов. Дама, кожа которой была усеяна татуировками, видимо, практиковала это искусство сама. Тени от свечей зловеще колыхались на ее лице. В руке она держала кусок ткани, который непрерывно сминала узловатыми пальцами. Именно так Бобби представляла себе руки ведьмы, которая схватила Гензеля и Гретель, когда они искали помощи. Ошеломленная, она заметила, что татуировка над сердцем дамы, поднимающаяся из-за кашля вверх и опускающаяся вниз, изображала восьмиугольную звезду, зловещим образом напоминавшую логотип, выбитый на упаковке хронометра.

Сначала юноша с платиновыми волосами, теперь женщина с предательской татуировкой? Существовала какая-то таинственная связь между прошлым, хронометром и Линой. Бобби едва осмеливалась дышать.

– Это ужасно, – поприветствовала мадам Зазу Якоба. Ее голос звучал тяжело и отрывисто, но не недружелюбно. – Что тебе снова нужно?

Она не говорила по-французски и даже не говорила мелодично. Имя мадам Зазу, видимо, было псевдонимом.

– Это Бобби, Роберт, мой новый друг, – невозмутимо сказал Якоб. – Он ищет работу.

Бобби расставила ноги чуть шире и опустила обе руки в карманы брюк, чтобы больше походить на мальчишку. Ее потенциальная работодательница упорно молчала.

– Он тоже хочет снять кровать, – сказал Якоб.

Бобби не понимала, что он имел в виду. Но одно только слово «кровать» звучало хорошо. Она была глубоко измучена всеми впечатлениями, обрушившимися на нее за последние двадцать четыре часа.

Бобби хотела что-то сказать, когда женщина отстраненно протянула правую руку, а затем повернула ее ладонью вверх очень медленно. Якоб достал из кармана брюк несколько монет, которые Бобби тоже знала только по урокам истории. Она насчитала три медные монеты в 2 пфеннига и одну монету в десять пфеннигов. Женщина оставалась неподвижной.

– Остальное он заплатит позже.

– Нет.

Она даже не пожала плечами. Бобби опустила голову. Пальцы правой руки обхватили остатки хронометра. В левой она нащупала потрескивающую пластиковую упаковку оставшегося печенья с предсказаниями. Возможно, пришло время расстаться с последним воспоминанием о той жизни, которую она когда-то вела. Бобби осторожно вложила печенье счастья в раскрытую ладонь женщины, впервые вызвав интерес мадам Зазу.

– Это современный оракул, – объяснила Бобби. – С его помощью можно предсказать будущее.

Дама нерешительно коснулась указательным пальцем потрескивающего пластика. Скептически вскрыв упаковку, она понюхала печенье, осторожно откусила и едва сумела скрыть свое удивление, когда обнаружила записку. Она долго и благоговейно смотрела на текст. Потом недоуменно пожала плечами.