Андрей Кокоулин - Мастер осенних листьев

Первые листья упали на доску. Как горсть зерен в сухую землю. Пальцы сказали «тап-тап», формируя узор.

Эльга, следуя за учителем, рассыпала свои листья.

Они обе располагались перед женщиной некоторым уступом, чтобы Эльге было видно, что и как делает на марбетте мастер.

— Так что лекарь? — повторила Унисса.

— Сказал, что ничем не может помочь, — отозвалась женщина и взглянула на Униссу. — Сказал, что это не болезнь.

— А что?

— Сказал, боль сердца.

Новая порция листьев брызнула на марбетту.

— А почему пришли вы, а не он? — спросила Унисса. — Я делаю букеты с натуры. Как я могу набить букет тому, кого не вижу?

Женщина сцепила пальцы. Она вся состояла из ольховых листьев с примесью сумаха и дрока, сподручных всяких несчастий.

— Он лежит. Уже третий месяц лежит.

— Не ест?

— Ест. Если даешь.

— И вы думаете, что я вам помогу? — спросила Унисса.

Листья под ее быстрыми руками приобретали форму человеческого лица. Ольховое отчаяние, сумашья безысходность.

— А мне надеяться больше не на кого, — сказала женщина.

В глазах ее стыла беда.

— Понятно.

Пальцы Униссы замерли над доской. Эльга остановилась тоже, поневоле сравнивая свой букет с букетом учителя.

— Вот что…

Унисса задумалась, постукивая по марбетте.

— Мы попробуем так, — сказала она.

Движение руки — и свежая, яркая березовая зелень легла поверх лица.

— Мастер Мару, — растерялась Эльга.

Как можно так нарушать собственные правила? Ведь нет никаких…

— Делай как делается, — на мгновение повернула к ней голову Унисса и вновь склонилась к букету.

Березовый лист между тем нагло втиснулся между ольхой и сумахом, и лицо на доске посветлело, становясь из безучастного, мертвого просто грустным. Эльга, следуя примеру мастера, набрала в ладонь сорванной в лесу молоди. Что получится?

Ничего.

Изображение женского лица на ее букете искривилось и поплыло, грозя превратиться в мешанину цветных пятен. Нет, она еще не умеет.

Эльга спешно повыдергала последнюю россыпь и продолжила набивать свой букет уже без оглядки на мастера.

Ольха. Сумах. Дрок.

— Сейчас я закончу, — сказала Унисса, выстукивая по доске пальцами, — и мы пойдем к вашему… Как его зовут?

Ш-ших! — ноготь отрезал лишнее.

— Шивван, — сказала женщина.

Она расстегнула ворот закрытого платья, словно ей было трудно дышать. Щеки ее порозовели, будто Унисса вклеила ей под кожу несколько яблоневых лепестков.

— Шивван. Замечательно! — сказала Унисса.

— Вы извините, госпожа мастер.

Женщина распахнула жилет.

— Вам дурно?

— Н-нет, — качнула головой она. — Как-то… легко.

— Весна.

— Да-да. Ветер.

Женщина распрямилась. В глазах ее мелькнуло удивление. Дрогнули в робкой улыбке губы. Она как-то по-новому, с интересом, осмотрела комнату, букеты на стенах, маленькую Униссу работы мастера Криспа. Взгляд ее остановился на Эльге и потемнел.

— А ваша девочка…

— Ученица, — поправила Унисса.

— Да, она. Она пойдет с нами?

— Конечно.

Женщина замялась.

— Может, не надо, госпожа мастер? Право, лучше, чтобы ее не было с нами, — прошептала она.

— А причем здесь Эльга? — спросила Унисса.

Несколькими круговыми, обводящими движениями мизинца она выровняла букет, прищурилась и сдула с марбетты крошку.

Женщина вздохнула.

— Он может впасть в ярость, такое было уже один раз.

— Из-за Эльги?

Женщина кивнула.

— Он боится забыть.

— Эльгу?

— Нет.

— Хорошо, — сказала Унисса. — Расскажете по дороге.

Она сложила букет и несколько дощечек в холщовую сумку, потом шагнула Эльге за спину. Работа ученицы глянула на нее бледным, неживым лицом.

— Как думаешь, годится? — спросила Унисса.

— Нет, мастер Мару, — отняла руки и опустила глаза Эльга.

— Что ж, это честно. Чего сидишь, собирайся.

— Куда?

— К нашему бедолаге.

— Но мне же нельзя.

— Это я буду решать, что тебе можно, а что нельзя, — сказала Унисса. — Думаю, к тому же, что тебе будет полезно. Если это то, что я думаю.

— Да, мастер Мару.

Женщина жила на западной окраине Гуммина, и канал пришлось пересекать два раза.

История ее оказалась проста. Звали ее Геттер Моэн, и Шивван приходился ей сыном. Муж сгинул восемь лет назад, когда плясунья прошлась по Краю. Что с ним сталось, она не знала. То ли сожгли его в одном селе здесь, поблизости, то ли сам он себе смерть наплясал.

Шивван гибель отца переживал тяжело, не верил, ждал его каждый вечер, но, в конце концов, смирился. Ковхар, мастер по дереву, взял его в ученики. Они стулья делали, лавки, сундуки, мелочь всякую, шайки да корыта.