Анна Степанова - День середины лета [СИ]

Гуляния, казалось, тянулись бесконечно. Ахары жгли костры, плясали, пировали — а девушка не находила себе места. Впервые после возвращения в Долину Илл'а не чувствовала себя здесь спокойно. Металась от стола к столу, выдавливая из себя фальшивую улыбку для соплеменников. Пялилась в огонь большого праздничного костра, прячась в тени шатров, подальше от веселых парней, так и норовящих утащить ее в танцевальный круг. Крутилась у котлов и чанов для мытья посуды, хватаясь за любую работу. Кого-то лечила — от перепоя, ожогов, синяков, вывихнутых лодыжек и еще полудюжины травм да хворей, которые так охотно цепляются к весельчакам на подобных безудержных гуляниях… Кого-то отчитывала, отводила домой, наводила сон, чтобы успокоить самых буйных…

Так прошла ночь, занялся поздний зимний рассвет, встреченный счастливыми воплями самых стойких. А Илл'а, полностью обессилев, опустилась, где стояла — прямо в снег у порога Ишиного шатра.

— Не сиди на холоде, глупая! — послышалось изнутри ворчливое. — Заходи уж! Я же чувствую: со вчера еще всё сюда тянешься!

Девушка не заставила себя долго упрашивать — и уже через пару минут грела у очага воду для душистого травяного чая, который так ценила ее наставница.

— Ну, с чем пожаловала? — принимая горячую кружку, снизошла до вопроса та.

И, хотя весь вчерашний день придумывала Илл'а, как бы свою просьбу преподнести помягче, чтоб не отказали, в ответ почему-то выпалила прямо:

— Верни мне память о прошлой жизни, Иша!

В шатре надолго воцарилось молчание.

— Я могу вернуть… — наконец, заговорила старуха, и голос ее прозвучал устало, — но не память. Невозможно помнить о том, чего с тобою не было. Вторая часть души, Лая — вот что это такое… Но… ты уверена, что действительно хочешь этого? Что это не пустое любопытство? Племя принимает тебя такой, как есть. Живи себе в удовольствие! Чужие воспоминания о другой жизни… и смерти, ставшие вдруг твоими, и с ума свести могут! Стоит ли тень, давно похороненная в прошлом, такого риска?

— Я и так уже чувствую себя безумной, Иша, — горько усмехнулась девушка. — Не понимаю, где реальный мир, а где кошмары, где я, а где кто-то другой… Я словно разбита на кусочки — и больше всего хочу опять стать цельной!

— Цельной, как же… — заворчала Хранительница. — Уж мне-то не ври! Больше всего ты опять к НЕМУ сбежать хочешь… В Империи дьяволы знают, что творится, а ты, как и тогда, помчишься к этому мальчишке, вместо того, чтобы схорониться в безопасности!

Это было правдой — и от Ишиной проницательности на миг (всего на миг!) стало Илл'е неловко. Но отступать она больше не собиралась.

— Помоги мне, Иша… — попросила тихо. — Пусть даже уйду… Я и так больше не чувствую себя здесь дома…

— …Хорошо, — нехотя согласилась старуха. — Но! Я не хочу рисковать тобой понапрасну, так что быстро не будет, Лая! Понадобится много дней работы — и много дней отдыха между ними, чтобы действительно сделать тебя цельной, а не разбить на осколки окончательно. Сегодня отдыхай, а завтра перебирайся ко мне в шатер. Начнем с малого: соберем все то, что ты уже знаешь, фрагмент за фрагментом — и от каждого потом сделаем два крошечных шажка в темноту. Вперед и назад, в будущее и в прошлое… По шагу за раз — пока все лоскутки не сошьються в единое полотно…

— Но почему так? — не сдержалась девушка. — На это могут уйти годы!

— Или так, или никак! — отрезала Хранительница. — Ты еще спорить со мной будешь, глупая девчонка?

От бессилия Илл'е захотелось расплакаться.

— Вначале сложно, дальше дело пойдет быстрее, — немного смягчилась Иша. — Глядишь, к весне и закончим…

— Хорошо…

Как ни печально, юной жрице оставалось только смириться.

А уже седьмицу спустя Илл'ыной решимости изрядно поубавилось. Сны пропали, совсем — и все больше казались ей вымыслом. Зато непроходящая тошнота, боли в висках и затылке, резь в глазах, дрожащие руки и ноющее сердце стали горькой повседневной реальностью.

Так плохо девушке еще никогда не бывало. Каждое утро, с трудом выползая из Ишиного шатра, судорожно глотая ртом морозный воздух, щуря слезящиеся глаза на зимнем солнце, она чувствовала себя смертельно больной. Ей тяжело было ходить, тяжело дышать, тяжело думать — а воспоминаний, казалось, почти не прибавилось. Лишь мелочи, не сразу и заметные: движения, слова, голоса — тени. Неуловимые призраки, которые таких страданий вряд ли стоили.

На восьмой день, расставаясь в кустах с жиденьким завтраком да вытирая снегом желчь с синюшных губ заодно с кровью из носу, Илл'а почти сдалась. Почти…