Сделала ещё шаг, до крови закусив губу, упрямо щурясь. Успела увидеть, как Эриен вопросительно поднял брови.
А потом стало темно. Разом, как будто кто-то выключил солнце. Враз ослабевшие ноги запнулись на ровном месте. Я рухнула на колени, хватаясь за сердце, в которое будто вонзили раскаленную спицу и медленно раскачивали. Проворачивали. Я уткнулась лбом в камни мостовой, и при этом не чувствуя ничего, кроме сухого горячего ветра. Реальность стиралась, будто художнику наскучила его картина на стекле, и он взял в руки мокрую тряпку. Размашисто, резко обнажилась ломкая изнанка мира. Затем и она пошла трещинами, осыпалась. Острые грани чуждой мне реальности ранили и истязали. Я закричала.
Все, что я могла видеть — темные глаза того, кто призвал меня. Его взгляд удерживал. Приказывал. Мучил! Я рванулась к нему. Для меня намерение было движением. Любой миг мог длиться вечность по моему желанию. Я не отказала себе удовольствии растянуть то мгновение, когда его глаза расширились от шока. Когда боль дошла до мозга, зрачок сузился в точку, а две грязно-фиолетовые лужи утратили осмысленное выражение. Только тогда я почувствовала облегчение.
А мир продолжал рассыпаться.
Я тону в городской тени. Или Города тень — во мне?
Я тону в городской тени. Или Города тень — во мне?
Чернота зияет — точка зрачка — в аметистовой глубине,
Перепутаны строчки и нитки мелодий, обрывков дорог,
Кто отец, кто сестра, кто мне друг, и кто же мне Бог?
Вся я — лишь отраженье в холоде сотен чужих зеркал,
Я могла быть другой. Только этого мне никто не сказал,
Город топит Разлив — лишь луной потревоженная вода,
Но в Разлив не бывает удачи, полнит улицы темнота.
Город откроет в сырой черноте тысячи красных глаз-фонарей,
Пусть меня не полюбят, но Тени хозяйской не сыщешь верней,
Тень моя — тоже город, черная шерсть и провалы алеющих глаз,
Может, это мое проклятье. А быть может — единственный шанс.
Чьих пальцев еще не бывало на нитях и лесках моих путей,
Кто не дергал за нитки, бросая под ноги, кто не был сильней,
Их имен вряд ли вспомнить смогу больше тройки наперечет.
Я давно поняла — ты себя не спасешь, и никто тебя не спасет.
Первый раз убивать — больно, будто сердце вырвать себе самому,
С каждым разом все легче, все глубже и дальше падать во Тьму,
Тень мурлыкает, жмется, и разевает жаркую пасть: «Молодец!»,
Я рукой прикрываю глаза. Ведь я знаю, что скоро наступит конец.
Стоит смерти принцесса. Стоит жизни любая благая цель,
В океане интриг, что бездонным казался, виднеется мель,
Я шагаю вперед, сбросив нитки и лески. Топит сознание боль.
«Мне хотелось так мало — лишь Вашей любви, мой Король».
София Баюн
Тонкий газетный лист дрожал в руках, из-за чего строчки плыли и извивались, как речные змеи, а буквы играли в чехарду. А что еще хуже — он совершенно одуряюще пах типографский краской, пальцы пачкались чёрным. Шеф-искатель, должно быть, извел годовой запас краски на допечатки тиража последнего выпуска «Королевского вестника». И весь он был посвящен одному безумному дню, который подвел черту под жизнью Безумного короля.
«Король мертв, принц получил помилование, барьер разрушен — хроника дня, когда все изменилось».
«Полночь: Без положенной в таких случаях огласки, в порту бросил якорь один из отечественных военных кораблей «Непобедимый». Со сходен под покровом ночи спустили груз — так называемый, «огненный порошок» Нового Света в ящиках и мешках. На Архипелаге, который не признает достижения магической науки, этот порошок используют вместо зелий для подрыва горной породы. Кроме того, он служит для того, чтобы с большой скоростью пускать литые металлические шарики из полых трубок, снабженных ухватистыми ручками и простым механизмом поджига и спуска.
В течение ночи на улицах города происходили стычки Ночной гильдии и обеих гвардий: Охотники за головами совершили несколько дерзких налетов на отдельные части Королевских Военных Сил, городская гвардия стремилась обеспечить порядок и сократить количество жертв среди мирного населения. К сожалению, многие горожане были слишком напуганы царившими слухами о надвигающейся гражданской войне, в связи с чем приняли решение покинуть город, нарушив комендантский час. Нет точных данных о количестве пострадавших, однако люди, находящиеся в сознании, утверждают, что пострадали от рук королевской гвардии, получившей приказ останавливать беженцев. Отмечается, что военные не отвечали ни на какие вопросы, не давали объяснений: ни искателям, ни коллегам из Управления порядка. Все, что удалось узнать: они руководствовались Декретом о чрезвычайном положении и действовали по букве закона. Искатели уже послали запрос в Военное управление, с требованием выплатить компенсации семьям, получившим травмы во время задержания.
Читать дальше