Кристофер Мур - Подержанные души [litres]

Нгуен повозил собственной ручкой вокруг кратеров в книгах, тщательно стараясь не дотрагиваться до краев.

– Так что, эти пули через кого-то прошли, а потом сюда попали?

– Через что -то, – поправил его Ривера. – Если б это был кто -то, тут бы предстояло опознавать кучу фарша, а потом вывозить на тележке.

– Блядь, – произнес Нгуен.

– Именно, – подтвердил Ривера. – Я поехал в Святого Франциска. Передайте начальнику смены, будьте добры?

Ривера не спешил, поскольку знал, что спешить ему некуда. В край живых Ника Кавуто не вернут. После того как Ривера прибыл в больницу, с большим полицейским пытались что-то сделать еще сорок пять минут, но даже писка сердечного добиться от него не удалось. В самом начале девятого констатировали его смерть.

Капитан из отдела преступлений против личного состава опросил Риверу в больнице, после чего два полицейских начальника по очереди велели ему отправляться домой и близко к этому делу не подходить, на что он в итоге и согласился – после того, как ему пригрозили, что иначе отстранят его от службы совсем.

Дома он отправил текстовое сообщение Мятнику Свежу, в котором сообщил о смерти Ника Кавуто, затем что-то съел – но не помнил что, – включил телевизор и уселся перед ним, но нипочем не сумел бы сказать, что показывали, после чего лег в постель и лежал там, пялясь в потолок, со своим “глоком” 40-го калибра в руке, – до шести утра, когда наконец-то провалился в судорожный, дерганый сон, и снились ему какие-то неистовые птицы, царапавшиеся к нему в окно.

Мятник Свеж

Мятник Свеж лежал без сна, в уме расставляя джазовые альбомы по фамилиям исполнителей и датам записи, перекрестно ссылаясь на то, кто играл что и на чем на какой пластинке, умственным ухом своим прислушиваясь к характерным риффам каждого артиста, что приходил ему в голову. То было богатое, сложное и требующее немалого мастерства упражнение, но оно позволяло ему не думать о погибшем легавом, восстающей тьме и той задаче, которую ему предстоит выполнять завтра. Не давало ему дойти до того рубежа, на который он так часто в своей жизни напарывался, – до того – предела, где мозги вывихиваются, где начинаешь всхлипывать и говоришь себе: “Я просто больше не могу с этой смертью, ебена мать. Хватит уже!”

Порядок. Разместить все по порядку. Служить порядку. Вот к чему сводятся тут все зачем и что . Чтобы порядок был.

В голове у себя он переворачивал альбомы, смотрел аннотации на конвертах, разглядывал зернистые фотографии, сделанные в дымных клу́бах, слушал, какие ноты играют давно умершие музыканты, и расставлял их по порядку. “Около полуночи” он забылся сном [36] ‘Round Midnight (1944) – композиция американского пианиста Телониуса Сфира Монка (1917–1982), джазовый стандарт, неоднократно записывавшийся другими артистами. .

Майк Салливэн

Майк не помнил, чтобы ложился спать таким взбудораженным даже после кануна Рождества в детстве: восторг, предвкушение, проигрывание – снова и снова – того, как оно будет, знание, что как бы себе этого ни представлял, все равно удивишься. Сейчас ему было совсем как тогда – вот только вместо того, чтобы проснуться и – узнать, что Санта подарил ему новый велосипед или пожарную машину с выдвижной лестницей (Майк эту пожарную машину обожал), наутро он встанет, бросится с моста и умрет.

Он знал, что вообще-то полагается грустить, даже было как-то совестно от того, что ему не грустно, – но грустно ему не было. Он станет скучать по своей квартире, ему будет не хватать некоторых друзей – однако на самом деле это не так уж и много. По сравнению с тем, на что это будет похоже. Да еще и та часть, которая рождественское утро: он умрет, но на этом не закончится. Там есть что-то еще – оно, неведомое, волнует гораздо больше велосипедика под елкой, и во всем этом чувствуется какая-то неизбежность. Он не ощущал, будто делает некий выбор, – скорее выбор был сделан давным-давно, а он его просто осуществляет; это как едешь на поезде, ждешь свою станцию – и ты ж не размышляешь на каждой станции, сойти тебе или ехать дальше, а просто доезжаешь до своей и там выходишь. Так вот, он подъезжал к своей станции.

В уме он еще раз повторил напев на санскрите, это было нетрудно. Всего несколько слов, Одри выписала их ему фонетически, а поскольку он выучил их наизусть и повторял их, они все время звенели у него в голове. Фоном звучал напев, а он проверял и перепроверял все, что обустроил для того, чтобы Чарли Ашер принял у него эстафету его жизни, дошел даже до того, что снабдил ярлыками те рубашки, которые, как он считал, на нем хорошо смотрелись, и поделился основами знаний о парнях на работе – выписал адреса их профилей в социальных сетях, чтобы Чарли мог их узнать хотя бы по юзерпикам, если случайно с ними столкнется.