Екатерина Горина - Морок [СИ]

Ситуация случилась невиданная до сих пор и спросить совета по решению ее было не у кого. Да и не только не у кого, а и вообще говорить о ней было опасно.

Кровь прилила к лицу, королева перевернулась на другой бок и начала считать снова.

Она ненавидела себя и жалела, лицо, отраженное на серебре, было ее собственным лицом. Непонятно как, но именно она и была магом в королевстве, где на магию наложен строжайший запрет. Один неверный шаг и ее сожгут. Непонятно, что именно остановило толпу в обеденной зале, но не было никакой гарантии, что этот фокус удастся проделать еще раз.

Как сдерживать свое магическое проявление, чтобы не возбудить гнев людей, тоже было непонятно. Никаких трактатов о развитии удивительных сил не осталось, все они были сожжены или растащены по подвалам охотников за изумрудами и рубинами, так как каждый фолиант был богато усыпан драгоценными каменьями.

То, что Евтельмина так ждала, так жадно искала в этом полусгнившем, полузаспанном королевстве, она наконец-то нашла. Сколько раз представляла себе, как это будет, воображая собственную радость от встречи с магическим. И вот оно, оно наступило это будущее, которое она так звала и ждала.

— Хоть бы никогда не просыпаться, — стонала королева. — Как было бы хорошо, если бы человек мог временно умереть. Ну вот, к примеру, мор пришел в Край, и есть стало нечего, хлоп — и умер человек. Лет через двадцать ожил, повертел головой вокруг, посмотрел, как дела и снова хлоп или не хлоп.

Королева ни за что не хотела подыматься с постели, предпочитая лежать и размазывать обиду за несправедливость на все вокруг, на весь этот несовершенный мир.

Через некоторое время она тоскливо посмотрела на окно, несколько секунд воображая себе, как распластанный холодный труп ее с вывернутыми ногами и руками лежит на мостовой у замка…

— Бррр… — передернула Евтельмина плечами и решила наряжаться к ужину.

Усевшись удобнее перед зеркалом, королева позвонила в колокольчик, и тут же ее спальню заполонила щебечущая прислуга.

Евтельмина внимательно вслушивалась в разговоры девушек, не скажут ли они что-то, что может прояснить ситуацию. Однако, все было привычно, так же ругали за важность церемониймейстера, так же восхищались оркестрантами и все так же обсуждали первую и вторую перемены блюд.

На душе королевы стало легче, и она даже слегка повеселела. В конце концов, мало ли что бывает в стенах королевства, показалось, и не такое бывает. Евтельмина направилась к выходу в совершенно бодром расположении духа и даже с разыгравшимся аппетитом.

Что-то мешало в туфле, королева оперлась о стену и постаралась притянуть правую ногу к себе. Это было не так-то просто: кринолинная юбка почти не позволяла согнуться. Немного приблизившись к туфле, вытянув руки, насколько это было возможно, и задрав правую ногу, Евтельмина пыталась расшнуровать туфельку.

Она почти дотянулась до кончика шнурка, и тут широкий круглый подол платья вывернулся наружу, затянув королеву в плотное кольцо, наподобие того, как чашечка цветка схватывает зазевавшуюся пчелу.

Звать кого-нибудь на помощь в таком положении было неуместно и стыдно. Немолодая королева в нарядных панталонах под задранным кринолином смотрелась бы крайне нелепо для прислуги.

Королева слегка подпрыгнула, нажимая изнутри на юбку, иногда это помогало. Она представила, как выглядит со стороны и засмеялась, это было нелепо. И Евтельмина повторила легкий прыжок еще и еще раз. Однако юбка не поддавалась. Евтельмина начинала злиться. Теперь она прыгала выше и уверенней. Легкий смешок сменился злобным рычанием и одышкой.

Королева разбежалась и ударила кринолин о ночной столик:

— Вот тебе, мерзкая юбка! Вот тебе!

Юбка не отреагировала. Ничего не оставалось делать, кроме как позвать девушек:

— Эй там! — крикнула королева, стараясь сделать это тоном наиболее пренебрежительным. — Подите сюда, кто-нибудь. Кто-нибудь одна!

На зов тут же вбежала девушка. И быстро затараторила:

— Моя королева! Нашли ли вы то, что я сунула в вашу туфельку. Ах, ну что же я спрашиваю, конечно же нашли. Что вы велите передать. Какие могут быть у вас распоряжения?

«Убью», — подумала королева, но воспитание позволило вслух произнести только:

— Отчего же, милая, ты сунула записку в туфлю? Почему же нельзя было передать мне её лично?

— Ну даже не знаю. Мне казалось вам так будет удобнее прочесть…

«Точно убью,» — окончательно решила Евтельмина.