Николай Грошев - --------- [СИ, Это такое название и есть - дефисами!]

Это как так, а?

Он подставил руку под луч света, падавший с улицы через зев норы, сам отсел подальше в темноту. Вот она, рука его вчера жестоко поеденная. Вся в грязи, в крови и потом воняет.

А должна она сейчас источать сладковатый запах гноя и жутко болеть.

Он осторожно надавил пальцем на повязку. Ничего, боли нет. Стал аккуратно снимать бинты — просто отрывал кусочки ткани, засохло всё, по-другому не снять.

Когда последний кусочек упал на пол пещерки, и он удивлённо охнул — рана, она исчезла. Там, где кость пробила кожу, тоненький слой розовой кожицы, под ним даже строчку вен видно, но самой раны, как будто и не было. Словно он порезался дня три назад, а теперь вот всё заживает стремительно… даже глубокие следы от клыков куда-то пропали.

Совник откинулся спиной на холодную стену и минут десять сидел без движения, глядя в темноту. Не оставляло ощущение, что так не бывает и в то же время, ему кажется, что ничего необычного не произошло. Двоякое какое-то чувство. Может, это не нормально для других людей? А для него, по каким-то причинам, норма? А почему так? Проклятье… плохо, когда ты без памяти, да посреди такой опасной реальности просыпаешься… в которой тебя упорно хотят сожрать.

Он закрыл глаза и пару минут сидел так. Губы сами собой растянулись в улыбке — он выживет. Его не съедят клыкастые твари, он сможет продолжить поиск и однажды всё узнает, всё поймёт… в животе требовательно заурчало. Пришлось стремительно открыть глаза и приступить к завтраку.

Разорвал упаковку концентрата и стал его активно жевать — по-другому тут никак, на вкус подошва ботинка, на ощупь кусок резины. Он даже чуть не выплюнул первый кусок, с трудом откушенный от батончика концентрата. Но здравый смысл и остатки памяти, уберегли его от столь опрометчивого поступка. Кривя губы, он героически съел весь батончики и воды выпил, что б смыть с языка привкус дорожной пыли. Ничего не поделаешь — еда бывает разной.

С трапезой закончив, Совник надел рюкзак, перевязь меча. Автомат взял в руки и, удерживая перед собой, полез наружу. Вскоре, выбравшись из норы, он очутился на пологом склоне.

Как и ожидалось — десяток клыкастых существ, кучкой сидят на дне оврага. Иногда порыкивают друг на друга, смотрят злобно, кто-то вовсе свернулся клубком и во сне похрапывает.

Лидер этой стаи, тоже тут — контролирует процесс долгой осады, в финале которой, мог бы быть неплохой перекус, свежим мясцом. Увы, как говорится, оно порой случается.

Она медленно поднялась на ноги, скаля клыки… смысл их вообще скалить? У них даже в спокойном состоянии весь частокол наружу. Хватило бы просто морду в его сторону повернуть.

Жёлтые глаза полыхнули злобой, она протяжно зарычала. Вся стая мигом вскочила — кто на две ноги, кто на четыре. И весь десяток теперь смотрит в его сторону, сверкая злобными взглядами.

Совник выпрямился и поднял правую руку. Он медленно повернул её, что б существа увидели, что раны там больше нет. И они действительно следили взглядом за его рукой. Не все, но большая часть. Нужный эффект, это произвело только на серую женщину. В её жёлтых глазах, сверкнуло явственно видимое разочарование. Она даже выдохнула очень так расстроено.

Но она поняла, что это означает, её собратья, в основном нет — мозгов не хватило, а может, был избыток храбрости, тут не очень понятно, да и не шибко интересно ему было.

Совник опустил руку и перехватил автомат поудобнее. Он не стал целиться или делать агрессивных жестов. Эти существа разумны, факт, но они ещё и дикие. Осторожные хищники, которые не станут зря рисковать шкурой, однако, если сейчас повести себя агрессивно, могут кинуться. Учитывая, как ему чуть руку не оттяпали, схватиться со всей стаей сразу — а остальные, наверняка, поблизости, он желания не испытывал.

Однако жест сделал вполне понятный. Обе руки целы, он восстановился и снова очень опасен, а в руках оружие, с такой лёгкостью положившее их мёртвых товарищей.

Серая клыкастая женщина всё поняла правильно.

Она задрала голову вверх и тоскливо завыла. Спустя мгновение, она упала на четыре конечности и с невероятной скоростью, оставляя за собой шлейф пыли и вырванных из земли кусков дёрна, убежала за склон оврага. Её товарищи, нехотя последовали за ней. Медленно, всё время рыча в его сторону и разной, скажем так, походкой — кто-то на двух ногах, кто-то на четырёх.

Вскоре он остался один и с заметным облегчением выдохнул.

— Пронесло. — Сказал он, чувствуя, как гулко и быстро стучит сердце в груди.