Игорь Осипов - Некромант. Новелла о непутёвой ученице [СИ]

Губы девушки искривились в кривой усмешке.

— Блой хотел мою голову им отдать.

— Да ну этого старого ворчуна. Он не совсем уж злой. Видела, как он с мальчонкой иногда возится? То покормит тайком, то одеялом укроет. Есть в нем добро, но когда на кону жизнь, богиня безумия накидывает на глаза пелену, и люди творят непотребное. Но я не позволю отдать твою голову.

— Честно-честно?

— Да, — ответил я, глядя на северянку.

Хитрая головоломка сложилась в единую картинку. Девушек специально учили странному колдовству, позволяющему слышать друг друга на расстоянии. Орден это использует для передачи мгновенных донесений и отдачи соответствующих приказов. Из-за какого-то невероятного стечения обстоятельств Таколя попала в лапы пиратов, которые ее продали работорговцам, а у них девушку приобрёл брат, подарив мне. Осознав потерю секретного ингредиента войны, орден тайно послал психованного рыцаря по следу с задачей устранить или захватить пропажу. Вероятно, в городке рядом с сенатором крутился шпион, опознавший северянку, он дал наводку на наше судно. Цепочка случайностей привела к тому, что мы сейчас на этом острове и пытаемся выжить. Что сейчас с тем сенатором, меня совершено не волновало. Мне были важны другие люди.

— Таколя, почему ты не можешь сама вернуться к материнастоятельнице? Ты же им полезнее живая.

Девушка молча поглядела на меня, размышляя о словах, а потом вдруг встала и потянула себя за подол туники. Я, совершенно заворожённый, смотрел на то, как ткань поднималась вверх, оголяя поочерёдно сбитые о камни коленки, лишённые загара бедра, прикрытое небольшим жёстким пушком женское лоно, тонкую талию с аккуратным пупком и, наконец, небольшие, но упругие груди. Они тоже были белые, с розовыми сосками. Линия загара тянулась чуть выше, там, где ворот туники позволял глядеть на гладкую кожу нашему южному солнцу.

— Зачем? — тихо спросил я, бегая взглядом по обнажённому девичьему телу.

— Вот, — произнесла Таколя и ткнула пальцем в синюю татуировку, изображающую крест, расположенный прямо под левой грудью. Два конца креста были значительно длинней остальных. Один поднимался верх, касаясь ареолы соска, а второй опускался к нижнему краю рёбер. Я видел мельком раньше этот рисунок, но не придал ему значения, мало ли какие у северян причуды. Иные, говорят, с ног до головы синие от татуировок. — Попав в чужие лапы, — продолжила Таколя, — мы должны покончить с собой. Самое почётное — воткнуть в селдце нож, но и иные способы холоши, наплимел, плыгнуь со скалы или выпить яд. Нам каждый день лассказывали о том, что это важно, и то, как это можно сделать быстлее. И каждый вечел пелед сном мы выполняли это уплажнение.

Таколя нагнулась и подняла с земли тонкую веточку, а потом стиснула ее словно стилет. Конец, изображающий острие, безошибочно лёг на тонкую синюю линию, а потом поднялся до середины креста. Пальцы надавили на веточку. Если бы это был настоящий нож, то сталь проткнула бы тонкую кожу и вонзилась в сердце.

— Я не смогла, — продолжила девушка. — Нас водили смотлеть на казнь изменников. Им заживо отлезали мясо, их пилили делевянной пилой надвое, их вязали к коням и лвали на куски, их коптили заживо. Больше всего мне запомнилась женщина-шептунья с черным венцом на голове. Женщину посадили на кол. Она молила о пощаде, а из… — девушка показала рукой на свою промежность, — текла кловь, по колу и на землю.

Она кличала, но никто ей не помог. Она охлипла, повтоляя слово «мама», она звала на помощь не только земным голосом, но и с помощью неба, и я зажимала уши, но даже так слышала ее вопли. И попав в плен, все лавно я не смогла убить себя. Если я окажусь в дланях светоносного воина, мне так же наденут на голову чёлный облуч изменницы и посадят на кол у входа в олден в назидание всем ученицам. А я хочу жить.

Девушка замолчала, сделала шаг и села возле меня. Ее губы были совсем рядом. А я не мог оторвать взора от ее огромных манящих глаз и белой девичьей груди с розовыми сосками.

— Спасите нас, господин, — промолвила северянка, а потом дотронулась тонкими пальцами до моей небритой щеки. — Там ваша племянница, там глупый, жёсткий, но велный Блой, а я ваш маяк. Вы же сами сказали, что я вам почти лодная кловь.

Девушка подалась ещё ближе, и я ощутил на своих губах ее губы. Внутренний голос хохотал надо мной. Ведь в заливе оставался враг, и он никого не пощадит, а я не могу оторваться от поцелуя своей рабыни, которая старается быть для меня кем-то гораздо более значимым.