Игорь Осипов - Некромант. Новелла о непутёвой ученице [СИ]

— Прямо сейчас, Брой, — ответил я и щёлкнул пальцами.

Нежить сразу же начла исполнять заранее подготовленный набор приказов. Один принялся вытаскивать мечи, ножи и копья из схрона, другой приступил к натягиванию запасной тетивы на луки взамен испорченной тленом, третий стал складывать залитые воском глиняные чаши с гремучим порошком и стрелы.

Сборы были недолгие, и я, взяв за руку северянку, направился к захваченной врагом деревушке. Солнце встало уже достаточно высоко, и потому нужно было двигаться осторожно. Впереди нас, примерно на половину стадия, шёл бывший дозорный из отряда рыцаря. Мертвец вышел неотёсанный, то есть, кроме умения идти не обладал почти ничем. Он предназначался для того, чтоб предотвратить неожиданную встречу с его прежними товарищами. Для этого я вложил в его руку нож, а в паутину вплёл простейший навык удара и несложную имитацию жизни. Мертвец шёл прихрамывая, делал вид, что поглядывает по сторонам, держался левой рукой за живот и постоянно облизывал губы. При встрече должен был вытянуть к человеку трясущуюся руку и прохрипеть слово «ватур» — вода. Даже если враг распознает в нем нежить, на это уйдёт время, которое позволит нам сбежать и спрятаться. А если не распознает, кто-то получит ножом в живот. Ходячий труп будет колоть и колоть, покуда его самого не разрубят на куски, или пока я не отдам другой приказ.

Вторым рубежом нашей защиты были два других дозорных мертвеца. Они шли чуть позади нас с луками в руках. Достаточно указать направление и бесстрашные марионетки начнут стрелять по всему, что имеет размеры человека и двигается. Это как лягушка, которая будет глотать даже рыболовецкий крючок на тонкой ниточке, лишь бы он шевелился.

Шли мы, огибая деревушку по широкой дуге, дабы во время бегства не направить преследователей в сторону схрона с Мирой. Огненная колесница солнечного бога уже достаточно проехала от возникающих с утренней зарницей врат небесного дворца, и, если бы пришлось идти по открытой местности, голову бы уже изрядно напекло, а под кронами клёнов, сосен, кипарисов и одичалых олив царила свежая прохлада. Под ногами стелилась каменистая, поросшая травой земля и большие булыжники, о которые можно запросто споткнуться, заставляли глядеть под ноги. В листве деревьев и густых кустарников и порослях тростника щебетали птицы.

— Расскажи, как ты попала в приют ордена, — глянув сперва по сторонам, а потом обернувшись на идущих за нами мертвецов, тихо попросил я северянку.

Ее загадочная история начинала захватывать моё воображение все сильнее. Девушка шла, постоянно вслушиваясь в окружающий лес, как испуганная лань. Казалось, стоит упасть неподалёку случайной ветке, как она спрячется за меня.

— Мать-наштоятельница… — начала она, но я остановил рассказ девушки.

— Кончиком языка прикоснись к зубам, но не сильно. Тогда получится звук «С».

— Да, гашпадин, — робко ответила Таколя и покраснела, — я поплобую.

— Ты не пробуй, ты делай.

Девушка нахмурила брови и начала шипеть.

— Ш-ш-ш, щ-щ-щ, ш-ш-ш.

Я уже хотел бросить это занятие, когда у неё, наконец, получилось. Северянка довольно глянула на меня, ещё раз выдала «с-с-с», а потом продолжила рассказ, старательно выговаривая новый для себя звук.

— Когда фсю нашу делевню сожгли, а мать и отса убили, меня долго ноги носили сами собой по дологам. Где-то я кушала овощи в оголодах, а гдето могла подоблать объедки у тавелны. Но однажды я встлетила матьнастоятельницу. Я выплашивала у людей еду, а потом услышала голос. Он звал меня. Он говолил, хочешь кушать? Если ты слышишь, то тебе дадут еду. А я очень хотела кушать. Я долго искала, кто это говолил, пока не увидела, что на меня смотлит женщина в белом и с селеблянным ублучем в волосах. Она делжала на ладони булочку и говолила о еде. Губы ее пли этом были неподвижны.

Таколя вздохнула и продолжила:

— Мне не хотелось думать о загадках. Я очень хотела есть.

— И ты пошла с женщиной, — продолжил я за Таколю.

— Да, гаспадин. Если бы не пошла, то меня бы убил голод.

Путь наш петлял между деревьями, не раз мы взбирались на небольшие, поросшие колючим кустарником холмы. Однажды, наоборот, пришлось перепрыгивать через неширокий каменистый овражек с журчащим на самом дне ручьём.

В какой-то момент мы взобрались на очередной холм, откуда виднелась деревушка. То, что предстало перед глазами, заставило меня замереть. Рыцаря и его отряда не было. И их биремы тоже.

— Они ушли? — с надеждой в голосе спросила Таколя.