Максим Виноградов - Реинкарнация Тьмы

А вот и тот, кто мне нужен!

Хватаю проходящего мимо священника за рясу. Не разбираюсь в их субординации, но, судя по важному виду, не последний тут человек.

— Энергон! Где хранилище энергона? — трясу священника за воротник.

Он долго не может понять, чего я от него хочу, потом вдруг осознает и качает головой.

— Туда нельзя, — он перекрикивает стоящий вокруг гвалт, — Там охрана!

— Какая охрана, святой отец! — ору я в ответ, — Пошли! Если там есть охрана, клянусь, я сам ей сдамся!

Священник смотрит на меня с сомнением, что-то в моем безумном взгляде его убеждает. Он машет рукой и наша троица следует в едва заметный проход в стене. Я придерживаю священника от излишней прыти, Хельга держится за меня, семеня следом.

Проходим через темную крипту, спускаемся вниз на три пролета по узкой лестнице.

— Странно, тут уже должны быть посты охраны, — с удивлением замечает наш проводник.

— Веди, веди, святой отец, — я подталкиваю священника, — Посмотрим, где твоя охрана.

Спустившись еще на несколько этажей вниз, выходим в узкую комнату с одной дверью. За ней — еще комната. И еще. И нигде ни души, ни следа охраны или сотрудников хранилища.

— Вот сюда, — произносит священник с дрожью в голосе, — Хранилище тут!

Мы заходим в комнату, одна из стен которой — стальная. В этой же стене могучая дверь с неимоверными засовами. Однако, пройти в хранилище мешает отнюдь не дверь, а то, что перед ней.

Путь преграждает стена магического пламени, которое горит как будто в воздухе, не опираясь на землю и не нуждаясь в топливе. ЖАра почти нет, пока не подойдешь к огню вплотную, зато уж там можно неосторожным движением себе руку сжечь, коли сунешься.

— Что это? — спрашивает священник, уставившись на огонь.

Я вопросительно смотрю на Хельгу.

— Запечатанная огненная ловушка, — отвечает девушка, осматривая стены и потолок, — Думаю, целиком вокруг хранилища.

— Как и вокруг собора, — констатирую я, — То есть внутрь нам не пройти?

Ведьма лишь отрицательно качает головой.

— Я ничего не понимаю! — кричит святой отец, — Где вся охрана? Почему никого нет? И откуда тут эта магия?

— Не понимает он... — я меряю священника взглядом, — А вы слышали об ужесточении правил хранения энергона? Усиление бдительности? Удвоение охраны? Как насчет требования выносить хранилища из мест скопления людей?! Или, еще лучше, за пределы жилых зон?

Святой отце принимает важный вид, скрещивая руки на груди.

— Никто не дерзнет покуситься на хранилище в доме Единого! — пафосно провозглашает он.

— А вот, гляди ж ты, нашлись умельцы! — зло выкрикиваю я.

Словно в ответ, тряска и подземные толчки начинаются с новой силой. На этот раз они продолжительные, пол ходит ходуном почти полминуты. Мне с трудом удается устоять на ногах, Хельга и священник прыгают на своих пятых точках.

— Что теперь будет? — святой отец кое-как поднимается на ноги.

— Если энергон взорвется, он весь Гамбург сравняет с землей, — устало отвечаю я.

— Не может быть!

— А ты уж поверь мне, — во мне не осталось никакой почтительности, — Помните взрыв у Бастиона два года назад? Тот самый, что уничтожил армию варваров? Да-да, в кратере еще потом озеро образовалось. Вот что будет. Только с Гамбургом.

Священник недоверчиво вертит головой, но Хельга верит. Она знает эту историю из первых уст, ей проще.

— Почему же он до сих пор не взорвался?

— Очевидно, отложенный взрыв. Чтобы, значит, самим успеть смотаться подальше.

От непрекращающегося гула и шума голова начинает раскалываться. Я пытаюсь найти хоть какой-то выход, какое-то решение.

— Хельга! Ты можешь что-нибудь сделать? — я хватаю девушку за плечи и слегка встряхиваю, чтобы привести ее в себя.

— Я попробую... — шепчет она.

Ведьма опускается на пол прямо там, где стояла, я отхожу подальше. В ее руках как будто из ниоткуда появляется черный мелок. Быстрыми умелыми движениями Хельга чертит вокруг себя пентаграмму. Потом колет себе палец булавкой и выдавливает по капле крови в каждую из вершин.

Глаза ведьмы закатываются, из горла вырываются слова непонятного языка, больше похожие на звериный рык, чем на человеческую речь. Тело девушки сотрясает дрожь, ее руки вздымаются вверх, зубы выбивают чечетку.

— Святотатство! — шепчет, крестясь, священник, выпучив глаза, — Магия тьмы в доме Единого!

— Беги вверх, придурок! — ору я в бешенстве, подталкивая его рукой, — Попробуй успокоить людей! Пробиться на выход! Укрыться!