Леонид Зайцев - Страж

Элла уже не тянула руки и не молила о пощаде, она стояла на коленях, низко опустив голову. Мне стало так жаль её, незримые кошки огромными когтями скребли на душе так больно, что я чуть не шагнул к ней, желая прикрыть её от расправы. Ведь именно её отражением в Свете была и моя Эллочка, да и со Стражем в облике молодой девушки меня кое-что связывало. Но крепкая и твёрдая, как дубовый сук, рука деда остановила меня, и я не двинулся с места.

— Глупыш, — прошептал мне на ухо дедушка, — она же всё равно останется Стражем! И слепая будет немногим менее опасна, чем зрячая! А выступи ты сейчас на её защиту, и это станет той последней соломинкой, за которую удержатся её хозяева, чтобы повернуть практически проигранную партию в свою пользу.

— Не стоит будить Высших, когда всё разъяснилось, — наконец ответили «монахи». — Мы сами исполним приговор.

— Поклянитесь, — потребовал Старший.

— Это уже лишнее, — попытались сопротивляться те, — нас все сейчас слышат и так.

— Поклянитесь, — настаивал он, — это будет только справедливо, что вашу клятву, как и её ложную услышат по обе стороны Стены.

У «монахов» не оставалось выбора. Вернее сказать, его им не оставили. Они поняли, что окончательно проиграли этот раунд, и не стали сопротивляться неизбежному, раз уж попали в ловчую яму, которую сами же и подготовили своим врагам. И Страшная Клятва была произнесена, и её слышали все Старшие и все Стражи обоих миров!

Я тяжело вздохнул — видимо, способность сострадать падшим является эксклюзивной особенностью мира отражений, ибо здесь это чувство никому не было знакомо.

Мы ели пирог, который, по случаю победы, извлёк из буфета Старший, и запивали его великолепным чаем. Надо отметить, что только находясь в этом месте, я смог попробовать самые изысканные сорта того же чая и кофе, собранные в самых подходящих их производству отражениях. Ни в одной кофейне на Земле вы не почувствуете тех ароматов, и не распробуете того вкуса напитка, которые были мне доступны здесь. Как, впрочем, не узнаете вкуса пирога из каких-то экзотических ягод, которые лишь раз в десятилетие созревают в густых лесах одного из дальних миров.

Мы с моим дедом расположились на диване, а Старший, принявший к этому времени нейтральный облик мужчины лет сорока, устроился в кресле напротив. Дедушка рассказывал о своей жизни на Земле, куда его смертельно раненного, как он решил, закинул Старший, и где он не только смог выжить, но и обзавёлся семьёй, а через годы и внуком, который оказался его точной копией. Но, при этом, будучи не копией-отражением, а прямым потомком.

— Меня раненого, истекающего кровью, подобрали и поместили в больницу, — рассказывал дед, — хирург, который боролся за мою жизнь, ещё долго потом пытался у меня выяснить, чем была нанесена эта страшная и странная рана. Но я ссылался на полную потерю памяти. Ведь, скажи я им правду, и меня бы заперли в лечебницу для психических больных. А я сомневался, что в закрытом заведении подобного рода мне будут доступны зеркала. К примеру, в моей палате в хирургическом отделении больницы, а до этого в реанимации их не было ни одного.

— Зачем тебе они были нужны в нашем мире? — Удивился я.

— Его звал долг, — ответил за деда Старший, — он стремился вернуться.

— Да, — согласился дед, — сначала я хотел вернуться как можно быстрее на свой пост, ведь Врата остались без Стража! Но, когда меня после больницы определили в приют для несовершеннолетних преступников — это называлось «Спецшкола» — и я добрался до ободранного грязного зеркала, висевшего в туалете над умывальником, я увидел, что меня заменили моими отражениями, что Врата по-прежнему охраняются, что меня считают погибшим и понял — торопиться с возвращением нет смысла. Передо мной предстал целый мир, а не одна эта крошечная сторожка, в которой я провёл столько времени, что даже ваши астрономы не могут его точно подсчитать до сих пор.

— Почему «спецшкола»? — Спросил я. — Ты же не был преступником.

— А куда ещё могли отправить порезанного парня, без документов и с потерей памяти? Да и мне это было нА-руку — так я легализовался в отражении под названием Земля. В школе мне сделали документы, дали имя и даже устроили в общежитие. Потом уже я продвигался сам.

Старший пригубил чай, откинулся на спинку кресла и как-то странно посмотрел на меня. Я знал, что они оба способны читать мои мысли, но сейчас мне казалось, что он читает не мои мысли, а мою судьбу, и что-то прикидывает для себя.