Мика Ртуть - Ее высочество Аномалия [СИ]

— Но… — Шу кинула косой взгляд на Люкреса (в белом и золотом), воркующего с Ристаной (в малиновом и золотом): великолепная пара, аж глазам больно.

— Я подержу щит. Тебе в самом деле надо немного передохнуть и чуть-чуть подправить плетение. Помнится, когда я впервые использовал его, потом свалился с истощением на трое суток.

— Но я не чувствую усталости, — возразила Шу скорее по привычке. Забота Роне была приятна, что бы там ни говорила о нем Бален и что бы там ни содержалось в синей папке. — Вы прекрасно танцуете, мой темный шер.

— Благодарю. Ты и не почувствуешь, пока не упадешь. Дайм отлично научил тебя его плести, но поначалу это не так просто, как кажется. Позволь, я подправлю вот тут. — Один из узлов плетения словно подсветился красным, но Шу все равно не поняла, что именно там не так. Пока Роне не переплел узел заново, убрав лишний поток и сделав контур подпитки намного тоньше. — Увидела? Повтори на симметричном узле.

Шу повторила. Плести двойной щит, одновременно танцуя вельсу и светски улыбаясь, оказалось непросто. Но она справилась. И заслужила горячее:

— Я говорил, что ты — прекраснейшая из всех шер этого мира? Ты так остро и сладко его ненавидишь!

— Я не… это так заметно?

— Не беспокойся, ему — нет. Отдай эту ненависть мне, сегодня твой разум должен быть кристально чист.

Шуалейда не успела ответить, как в руке темного шера оказался поднос с двумя полными бокалами, а от ее ауры отделился зло мерцающий лиловый поток и с шипением влился в игристое ардо. Вино маняще и опасно замерцало, почти как глаза темного шера. Но этого ему показалось мало. Он провел над бокалами ладонью, осыпая их лиловыми, алыми и черными искрами. Свежо и терпко запахло предгрозовым морем и прогретым на солнце виноградом. Несколько танцующих вокруг них пар среагировали на запах, начали оглядываться — но ничего не увидели, даром что Шу и Роне остановились почти в середине зала, и поток гостей обтекал их, словно море обтекает рифы. А Шу даже не заметила, как темный шер накинул на них пелену отвода глаз!

— Выпей со мной, — Роне протянул ей один из бокалов, — за самую прекрасную в империи принцессу, истинную Грозу.

Краем сознания Шу понимала, что сейчас ее бессовестно очаровывают, но ей так хотелось поддаться! Совсем чуть! Ведь темный шер Бастерхази для нее безопасен. Он — на ее стороне. Или на своей, но против Люкреса и Саламандры? А, какая разница! В любом случае — союзник.

— Благодарю тебя, мой темный шер, — улыбнулась она.

— Учить тебя будет истинным наслаждением. Для нас обоих.

Ее снова обволокло бархатной нежностью его голоса и его обещания. Боги, как же хорошо! Пусть так хорошо будет как можно дольше!

— Мне нравится то, что ты обещаешь, — ответила Шу и отпила невероятно вкусного вина.

Оно пощекотало небо, прокатилось теплом по горлу и тут же разошлось волной искристой, свежей силы по всему телу. Правда, почему-то с явственным оттенком желания. Но… это не колдовство. Потому что темный шер чувствует то же самое. Она точно это знает. Она ощущает его эмоции так глубоко и полно, словно между ними нет никаких ментальных барьеров, словно на них обоих не надето по целой связке амулетов. Словно между ними нет вообще ничего, даже одежды…

Шу залилась жаром вся, от кончиков ушей до кончиков пальцев на ногах. Но не потупилась, а наоборот, шагнула к темному шеру чуть ближе и шепнула:

— Мы все еще танцуем, Роне.

От его улыбки, от его жадного взгляда ее охватила истома, до сумасшествия сладкая, опасная и запретная истома, и подумалось: если они сейчас сбегут с бала — Люкрес заметит? Боги, о чем только она думает!

— Заметит, но не Люкрес, а Саламандра, — шепнул Роне ей на ухо, снова подхватывая ее в очередную фигуру вельсы. — Но плевать на Саламандру и Люкреса. Мы дождемся Дайма.

Дайм. Имя, произнесенное низким, щекочущим самые потаенные уголочки ее сути голосом, отозвалось новой волной жаркой неги.

Дайм. Ее светлый шер.

— Наш светлый шер, — поправил ее Роне.

И до Шуалейды внезапно дошло, что именно она видит. Странное. Немыслимое. То, чего не может быть. Конечно, если верить официальной истории и теологии. А если верить своим глазам — то очень даже может. И есть.

Темный шер светился золотым светом истинного благословения. В черной, мерцающей алыми, голубыми и лиловыми всполохами ауре ветвились, оплетали его ажурным коконом золотые нити любви. Настоящей любви. Но не к ней — а к Дайму Дюбрайну.

И почему-то от этого вдруг стало очень грустно и защемило где-то в груди. Странно, нелогично и неразумно. Ведь она тоже не любит Роне Бастерхази, и он никогда не говорил о любви ей. Но… словно у нее отняли чудо, которое могло бы сбыться, но уже никогда не сбудется. Мало того, словно у нее пытаются отнять и самого Дайма, его любовь. Ведь не ответить темному шеру Бастерхази совершенно невозможно. Дайм ответит, обязательно ответит на его любовь. Может быть, он уже любит его. И несомненно предпочтет его — взрослого, сильного, опытного шера, с которым у Дайма очень-очень много общего. Предпочтет ей, глупой девчонке. Пешке в их политических играх. Боги, да как она вообще могла подумать, что она — что-то большее, чем фигурка на доске?..