Олег Говда - И королевство в придачу - 2

— Вообще-то, — в этих нюансах я разбирался. — Я иду по дороге. А она общая. Вот если б мы на мосту встретились или возле брода…

— Умный, значит… Ну-ну… — старшой сделал знак, и два дружинника, свободные от удерживания свертка с ведьмой, шагнули к нам, многозначительно положив ладони на рукояти мечей. — Тогда такой разговор тебе должен быть более понятен? Угадаешь с трех раз, кто имеет больше прав задавать вопросы?

— Нет, если так, то оно конечно… — развел я руками. — Вот только не я дорогу перегородил. Надо было отъехать чуть в сторону, раз вы на своей земле, вот и разошлись бы. Не замечая друг друга.

— Может, и так, — не стал спорить баронский дружинник. — Но, случилось как есть. Поэтому, спрошу еще раз. Кем будешь и куда идешь?

— Сложный вопрос… — откровенно говоря, меня все это весьма забавляло. Почему не почесать языком? Мечом помахать всегда успеется. — Куда иду? Да прямо по дороге… Вот откуда, это сказать могу точно. Из Семипалатинска. И кем буду, тоже не знаю пока. Это не от меня зависит. Как судьба распорядится. Вчера, к примеру, я был гладиатором. Сегодня — вольный человек. А кем буду завтра…

— Завтра будешь трупом, — прорычал старшой, уловив в моем голове насмешку. — Если не прекратишь ерничать. Потому как у меня плохое настроение. И казнить одну ведьму или вместе с пособником, пришедшим на выручку, без разницы. Смекаешь? Или понятнее объяснить?

* * *

Не люблю, когда мне хамят. Тем более, когда угрожают. Человек разумный никогда не начнет с запугивания незнакомца. Мало ли с кем встретиться довелось… Ну, а глупцу замучишься объяснять что он не в праве спрашивать. Проще показать.

Но в этот раз обнажать меч не пришлось.

— Постой… — произнес с удивлением старший дружинник. — Ты сказал «гладиатор»? Или мне послышалось?

— Нет, — хмыкнул я. — Со слухом у тебя все в порядке. Именно так я и сказал.

— Угу… — поскреб подбородок воин и задумчиво повторил. — Гладиатор… И идешь куда глаза глядят… Победил, значит?

— И это не расходится с истиной.

— Стало быть, боец хороший…

Я скромно промолчал. Если миром разойдемся, то какая разница? А придется драться — сами увидят.

— Боец?! Да какой он боец?! — неожиданно набросилась на меня толстушка, привычно переходя на хриплые вопли. — Разве вы не знаете, что намедни на арене цирка в Семипалатинске казнили брата Себастьяна? Палач он, а не воин! Божьего человека убил! Хватайте его! Ты прав, десятник! Он не сам по себе сюда пришел! Ведьма призвала! Убейте его!

Интересный поворот. Ну с фанатиками всегда так. В их головах ничего кроме догматов не помещается. Отсюда все, кто не единоверцы, как минимум еретики. Как максимум — приспешники темных сил и враги их светоча истины.

Ну а чего? Весьма разумный подход. Проверенный временем.

Ведь если кто, к примеру, нападет на мирного путника и ограбит его, или ворвется с толпой друзей в дом к соседу, то его объявят разбойником, грабителем или погромщиком. А если проделать все то же самое, но предварительно объявить жертву еретиком, ну или хотя бы иудеем, то ты уже не убийца и насильник, а пламенный борец за веру с проклятыми богохульниками. Которые чего-то там непотребное с девственницами делают и кровь распятых младенцев пьют.

Ну и что с того, что никто не видел? Проповедник зря говорить не станет. Да и разве не видно? Неужто без помощи нечистой силы можно дом такой опрятный иметь? И ворота не падают, и плетень не перекосился, и корова молоко дает — чистые сливки, и жена красавица. Точно — с сатаной знается. Ату его! Бей! Жги!

И все же толстушке хватило ума не лезть на вооруженного незнакомца, а только попытаться натравить других. Воины же, в свою очередь, явно были не настолько ослеплены верой, чтобы очертя голову ринутся в бой. Что подтверждала услышанная мною ссора. Иначе откуда бы возникло разногласие, относительно того, как следует поступать с ведьмой? В общем, хвататься за мечи и бросаться на супостата дружинники не торопились.

Оно и понятно. Одно дело глумиться над беззащитной жертвой и совсем другое — связываться с гладиатором. То есть тем кто буквально только что уже защищал свою жизнь с оружием в руках. Ощутил вкус победы и теперь точно не отдаст ее без боя, кому бы то ни было.

— Сестра Тересия правду говорит? — хмурясь, уточнил десятник.

— Понятия не имею. Я с ней не знаком. И с братьями ее тоже.

Пестрая толстушка возмущенно пискнула, но на нее цыкнули стоящие рядом воины, и она утихла. Хоть и продолжала делать какие-то непонятные жесты. То ли крестилась сама, то ли из меня дьявола изгоняла.