Елизавета Дворецкая - Дар берегини. Последняя заря [litres]

Прекраса снова встала. Обязанность угощать гостей оказалась весьма утомительной, однако ей приятно было видеть, как Торстен, Страдомир, Вальдрик при виде поднесенной им чаши берут себя в руки, унимают раж, чинно встают и с вежливым достоинством кланяются ей. Чаша в ее руках была даром богов, негоже принимать его с раздором в сердце и бранью на устах.

Наконец все успокоилось; соперники поглядывали друг на друга, вспоминая нанесенные сгоряча обиды, но пока молчали. По знаку Ингера Дубыня Ворон, давая всем время успокоиться, запел о том, как князь Аскольд задумал за тридевять земель найти себе невесту краше всех на свете:

– Так что ты думаешь, княже? – спросил Вячемир, когда песнь окончилась. – Как быть с сестрой твоей?

– Я услышал… нечто неожиданное! – Ингер, тоже несколько захмелевший, усмехнулся. – Такие женихи… что один другого лучше и родовитее. И вы… – он обвел взглядом женихов, – все столь достойные мужи, что я не могу ни избрать из вас одного, ни отвергнуть кого-то.

Страдомир в негодовании дернул ноздрями: его, обладателя собственного стола, приравняли к каким-то варягам-наемникам! Кольберн приосанился: он, потомок Одина, уж лучше какого-то выскочки!

– Нам нужно будет подумать, – Ингер оглянулся на Прекрасу и взял ее руку. – Совет держать с княгиней… с дружиной, с землей Полянской. Да помогут нам боги достойного выбрать! – Он поднял свою чашу и выпил.

Свен больше не вмешивался в это дело, но, когда за оконцем начало темнеть, подозвал Ульвида, телохранителя и что-то коротко приказал. Тот вышел. Через какое-то время Ельга заметила, что Ульвид вернулся и издали кивнул Свену.

Воевода поднялся.

– Благо тебе буди, княже, за угощение и за честь, но нам пора – сестра устала. Провожу ее до дому.

Он подошел к Ельге, взял ее за руку и вывел из-за стола. Она шла, не поднимая глаз, но довольная: она давно уже утомилась и хотела уйти. Крепко держа ее за руку, Свен провел Ельгу мимо всех женихов и прочих, провожающих ее глазами, но она лишь поклонилась на прощание княжеской чете и не взглянула больше ни на кого.

Во дворе при свете факелов Ельге подвели лошадь. Людей вокруг оказалось непривычно много: окинув взглядом лица, Ельга поняла, что Свен вызвал весь десяток Асмунда. Сам Асмунд подал ей поводья; он тоже не посмотрел на нее, но ей было приятно видеть его поблизости, приятно коснуться его руки.

– Ты поедешь со мной, – объявил ей Свен, сам подбирая поводья. – С этих станется набег устроить…

– На святилище? – недоверчиво засмеялась Ельга.

– Ради невесты и на остров Буян нападут и скажут, то воля богов! Да меня не проведешь! – с вызовом добавил Свен. – Нас врасплох не застать!

Ельга не возражала. С тех пор как она семь лет назад своими руками передала Свену отцовский меч, тем самым признавая его мужчиной рода и старшим над нею, она покорялась его воле без споров. К тому же он прав: кто-нибудь из этих удальцов, видя, какая трудная борьба предстоит, мог додуматься без лишних слов умыкнуть ее с Девич-горы.

Асмунд будет рад, подумала она, вслед за братом выезжая с княжьего двора. Он мечтал, чтобы она переселилась к Свену. Это вышло само собой: забрав ее к себе сегодня, Свен так просто не выпустит из рук свое сокровище.

Свен жил тоже на Киевой горе, и ехать пришлось недалеко – через несколько дворов. В избе брата и сестру встретила зевающая Ружана. Она побывала в полдень в святилище и потом понаблюдала, как Ельга передает чашу Прекрасе, но с пира скоро ушла: имея большое хозяйство и пятерых детей, она не засиживалась в гостях. Дети уже были уложены, только самого младшего она еще качала. Однако теперь забыла про сон, слушая, как женихи чуть не рвали Ельгу друг у друга из рук.

– Я глупая курица! – объявил Ельга. – Я не знала, как дальше буду жить. А люди знали! Люди думали!