Майкл Мэннинг - Возвышение и мятеж

Это было как потерять очередного близкого, а мы всё ещё не оправились от смертей Элэйн, Сайхана и Мойры.

Прежде чем она ушла, мы справили отдельные поминки по тем, кого потеряли. Поскольку тела не было, Мойру мы помянули в горном коттедже, так как вне нашей маленькой группы родных и близких никто бы не понял этого. Насколько знал остальной мир, Мойра всё ещё была жива.

Джордж забрал останки Элэйн обратно в Арундэл, и мы справили службу по ней уже там, в вот Алисса решила похоронить своего отца на личном кладбище Камеронов в Замке Камерон. Грэм решил жить там, и поступить на службу новому Графу ди'Камерон. Поскольку Роуз потеряла титул Леди Хайтауэр, у их семьи всё стало не слишком хорошо, в плане владений.

Год спустя Грэм и Алисса наконец связали себя узами брака. Чад серьёзно воспринял свою роль, участвуя в церемонии вместо Сайхана (и для виду пригрозив Грэму, что он с ним сделает, если Алисса не будет счастливой). Роуз была весьма недовольна, узнав о том, что Сайхан назначил охотника её крёстным отцом, даже если особого юридического веса это решение не имело — и я не стал упоминать о том, что вообще-то это было моей идеей.

Это было первым крупным событием, которое прошло в Замке Камерон, хотя сама крепость всё ещё не была закончена. Блестящий чёрный камень, из которого я её построил, оказался чрезвычайно трудным для обработки, став кошмаром для каменотёсов и плотников, которым приходилось ладить двери и прочие необходимые элементы. Коналл едва не уработал себя до смерти, помогая им, пока Мэттью не предложил обеспечить ремесленников зачарованными долотами и прочими инструментами для работы с камнем.

Вскоре после этого Мэттью и Керэн поженились — в основном потому, что она забеременела, и они больше не могли скрывать свои отношения. Не то, чтобы они друг друга не любили — просто им было не особо интересно заверять это официально, в глазах общественности.

Ариадна, Королева Лосайона, родила дочь, и хотя ходило много слухов о том, кто мог быть отцом, официальная версия приписывала эту роль её покойному мужу. У девочки были тёмные волосы, в отличие от Ариадны или её якобы отца Лиманда, и по мере её взросления я не мог не заметить, насколько похожа она была на Бриджид. Я нисколько не сомневался в том, кто её на самом деле зачал.

Роуз и Карисса переехали обратно в их столичный дом, и так совпало, что я решил переехать в старый дом Иллэниэлов в столице. После смерти Тириона тот снова стал моим, и я развил в себе нехарактерный интерес к центру политической жизни Лосайона. На самом деле я конечно же хотел быть поближе к Роуз, и мы долго развлекались, устраивая тайные встречи и свидания, будто нам обоим было и вполовину не столько лет, сколько на самом деле.

Карисса наверное поймала бы нас, но вскоре после этого она познакомилась с сыном Виконта Лидэра, из Айвэрли. Они с её бабкой довольно скоро переехали туда, и в конце концов она породнилась с гододдинским дворянством. После этого мы с Роуз перестали себя утруждать притворством — мы по очереди жили то у неё, то у меня, и слуги благоразумно молчали в тряпочку.

Леди Роуз вернулась в общественные круги Лосайона, к вящему смятению тех, кто раньше порочил её имя. Учитывая открытую поддержку нас обоих со стороны Королевы, и ранее проделанную Мойрой работу по изменению мнения самых могущественных дворян Лосайона, люди осмеливались максимум что шептать. Вообще, Роуз даже нравились эти слухи — она превратила свою дурную славу в очередной инструмент для торга в политических кругах, и приобрела репутацию особы неприкасаемой.

Большая неожиданность ждала меня тогда, когда Айрин объявила, что выходит за Джорджа Прэйсиана, поскольку я был совершенно не в курсе. Я знал, что она стала больше времени проводить в Арундэле, который становился процветающим городом, но я не понимал, почему она это делала. Она всегда утверждала, что занимается каким-то благотворительным проектом, и я ей верил. Не стоит и говорить, что Роуз узнала об их отношениях задолго до меня, и что она качала головой, не в силах поверить в моё невежество.

— Я бы тебе сказала, если бы знала, что ты настолько ничего не замечал, — сказала она мне, когда пришлось письмо. — Как ты можешь быть таким тугодумом?

Я никогда не признавался в своих неудачах, не обращая их в шутку, поэтому я подмигнул ей, и опустил взгляд на то, что я, любя, называл её «очарованием».

— Я был отвлечён, — сказал я, используя свою самую ходовую отговорку.