Майкл Мэннинг - Окончанельное искупление

Я знал, что достаточно скоро достигну Албамарла, и хотя я всё ещё не мог найти никакой реальной причины или смысла для путешествия туда, я знал, что если меня узнают, или если кто-то обнаружит мою природу, то я буду вынужден сражаться с теми, кого я когда-то любил и защищал — или позволить им уничтожить меня. Ни одна из этих мыслей меня на самом деле не беспокоила, хотя я отлично осознавал, что так быть не должно. Вместо того, чтобы оставлять всё на волю случая, я решил поэкспериментировать со своей новой силой.

Я убил множество маленьких животных, сперва усыпляя их, чтобы иметь возможность к ним прикоснуться. Я пробовал просто заставлять себя невытягивать из них эйсар, но потерпел полное поражение. Высасывание мною жизни, судя по всему, было полностью рефлекторным процессом, которому требовался лишь физический контакт. Через некоторое время я перестал использовать животных — найти растения было гораздо проще, и мне не требовались заклинания, чтобы помешать им сбежать. Маленькие растения, которыми я пользовался, не могли предложить много эйсара, но пока я шёл по лесу, они имелись в почти бесконечном количестве.

В конце концов я научился их не убивать. Создавая вокруг себя личный щит, я мог не позволять себе невольно поглощать эйсар. Это очень сильно походило на щиты, которые я использовал годами, до моей злополучной трансформации. Покуда я держал щит близко к своей коже, не-магам будет практически невозможно его обнаружить, даже если они будут касаться меня, и он обеспечивал полное отсутствие истинного физического контакта. Я также обнаружил, что с некоторым усилием могу менять его проницаемость, что позволяло мне вытягивать энергию медленнее. «Быть может, это позволит питаться, не обязательно убивая жертву», — заметил я.

С технической точки зрения, я и сейчас это мог, ограничивая длительность контакта, но на практике было трудно заставить себя остановиться, когда я уже коснулся кого-то своей обнажённой кожей.

Я думал об этом, и о многих других вещах, шагая сквозь белые дни и пустые ночи.

Албамарл был примерно таким же, каким я его и помнил, но всё же казался иным. Множество облицованных розовым гранитом зданий никак меня не согревали. Город ощущался таким же мёртвым, каким был я, как и практически всё, что я встречал до сих пор. «Похоже, что я обречён на холодное, пустое существование», — безмолвно сказал я себе, — «и я даже не могу вызвать в себе достаточно чувства, чтобы впасть по этому поводу в депрессию».

Бродя по улицам города под светом послеполуденного солнца, я думал о Тиллмэйриасе. Когда мы сражались, он казался полным ярости. Откуда брался его гнев? Он же не мог, после многих лет плена в теле маленького мальчика, всё ещё сохранять столько эмоций? И это ещё без учёта тысяч лет, которые он провёл в какой-то бестелесной неопределённости — однако он всё же был зол.

«Я — последний хранитель знаний Ши'Хар, и мой народ создал богов. Чего бы ни достигло ваше звериное племя, в наших глазах вы всегда будете не более чем животными!» — сказал мне Тиллмэйриас ближе к концу. Горькая ненависть в его голосе не могла быть поддельной. Он сказал мне ещё кое-что, ставшее жутким предсказанием моей судьбы: «У всех будет счастливый конец, кроме тебя».

— По крайней мере, я выжил, — ответил я этому воспоминанию вслух. Но победой это не ощущалось. Я чувствовал себя как… ничто.

— Ты выглядишь одиноким, — произнёс незнакомый женский голос. — С чего бы симпатичному молодому человеку вроде тебя быть без подружки?

Слова должны были застать меня врасплох, но не застали — я просто не ожидал, что со мной кто-то заговорит. Я забрёл в один из более сомнительных районов Албамарла, рядом с речными причалами. Взгляд, брошенный на женщину и её чересчур густо нанесённые румяна, довольно быстро поведал мне, почему она меня окликнула. Она была проституткой.

— Я женат, — монотонно ответил я, хотя эта мысль заставила меня призадуматься. «А женат ли я»? Если я действительно умер, то сейчас Пенни считается вдовой, свободной искать нового мужа. Я знал, что эта мысль должна была меня расстраивать, но, как и всё остальное, она не смогла затронуть моё апатичное сердце.

Пока я думал эти думы, женщина приблизилась ко мне. Она была уже достаточно близко, чтобы мне стало не по себе, если бы я всё ещё был способен чувствовать что-то такое. Её дыхание было тёплым, и мне были видны тонкие морщинки вокруг её глаз. Ей, наверное, было слегка за тридцать, и трудная жизнь оставила на ней свои следы. «Сколько ей ещё осталось работать в этой профессии?» — задумался я.