Майкл Мэннинг - Род Иллэниэл

Маркуса нашли среди погибших защитников стены — он был тяжело ранен, но оставался в сознании. Его ногу пробил меч, а из плеча торчала стрела. Позже я исцелил его раны, но с тех пор он жаловался на боль в ноге. Я был уверен, что сработал на славу, поэтому начал подозревать, что он жаловался лишь для того, чтобы меня позлить. Его характер изменился после того, как его богиня нас предала. Он стал темнее, менее склонным к смеху, и на него порой накатывало тихое настроение. Я беспокоился, что он может никогда полностью не восстановиться.

На защите пролома в стене полегло более трёхсот наших людей. Людей из Ланкастера и Уошбрука, и людей, которые лишь недавно стали называть мои земли домом, но их семьи выжили. Со временем мы снова будем расти и процветать.

Сайхана посадили в камеру в Ланкастере, поскольку мне по-прежнему негде было держать пленников в Замке Камерон. Его состояние было тёмным напоминанием тем из нас, кто стал уважать его и на него полагаться. Я всё ещё надеялся, что его можно будет выпустить, но пока мы не могли уделить ему время. Я планировал в конце концов предложить ему место среди нас, или вернуться в Албамарл, в зависимости от его решения.

От короля не пришло никаких сообщений, но его разведчиков заметили рядом с Ланкастером, поэтому я подозревал, что он был осведомлён об исходе нашей битвы. Я не знал точно, что нас ждало в его отношении, но я был уверен, что ничего приятного в этом не будет.

Когда мы с Пенни снова посетили Ланкастер, стоял тёплый день середины весны. Джеймс и Дженевив встретили нас в парадном зале. Отбросив формальности, я обнял их обоих.

— Уверен, вы помните Пенелопу, — сказал я формальным тоном. — Пожалуйста, позвольте мне представить её снова, теперь — как мою жену, и Графиню ди'Камерон. Пенелопа Иллэниэл, представляю тебе их светлости, Герцога и Герцогиню Ланкастера, — отвесил я формальный поклон, и протянул её руку, чтобы Джеймс мог её взять.

Джеймс засмеялся, поскольку они ещё с прошлого месяца знали о нашей свадьбе.

— Мордэкай, я надеюсь, что ты знаешь, как обращаться с леди, — сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать предложенную руку Пенни.

— Не дразни его, Джеймс, — сказала ему Дженевив. — Некоторые вещи нужно делать как полагается, — добавила он, также взяла руку Пенелопы, и долго смотрела на неё, прежде чем мягко её обнять. — Я слышала, что у вас скоро будет ребёнок, — сказала она, когда они разжали объятия.

Пенни робко улыбнулась:

— Так мне сказали — и моё тело, похоже, согласно, — положила она, сама того не осознавая, ладонь на свой живот, который наконец начал слегка выпирать.

— Ты уже думала о том, как обставишь детскую? — с видимым интересом спросила Дженевив. Конечно, Пенни уже стала говорить со мной об этом дома. Я никогда не мог понять, что в этом было такого очаровательного. Мои собственные мысли на такие темы практически отсутствовали. Я думал — наверное, хватит чего угодно, лишь бы получше набитого соломой ящика. Естественно, этой информацией я ни с кем не делился.

Они оживлённо обсуждали различные возможности, предоставив нас с Джеймсом самим себе.

— Они никогда от этого не устают, — сказал он мне, когда они уже не могли нас услышать.

— Правда? — спросил я. Его точка зрения, как опытного отца троих детей, казалась мне бесценной.

— С появлением каждого из наших троих детей Джинни приходилось заново обставлять детскую комнату, — мудро ответил он.

— Почему она просто не оставила её в том виде, в каком она была после рождения первенца? — с любопытством спросил я.

— Этого я не узнаю никогда, — ответил он, хохотнув. — Но вот что я могу тебе сказать — не спорь об этом. Когда она захочет всё переделать для второго ребёнка — просто улыбайся и кивай. Спросишь её, почему у неё изменился вкус — только проблемы на себя навлечёшь.

Я покачал головой. Таинства женщин были вне моего понимания, но я решил запомнить его совет.

— Я обязательно так и сделаю, — ответил я.

— Не важно, — сказал он мне.

— Почему? — снова спросил я.

— Ты найдёшь какой-то другой способ её рассердить. Я видел, как вы ссоритесь. У тебя к этому талант. А зарывать талант в землю — бесполезно, — сказал он, широко улыбнувшись.

Я тоже засмеялся. Мы поговорили немного о вопросах, которые в данный момент перед нами стояли. Насущной проблемой стала еда. Наводнение испортило часть весенних посевов, и ожидаемого урожая едва хватало на то, чтобы наши люди дожили до следующей жатвы. Однако мой разум занимало кое-что другое, и вскоре я наконец поднял этот вопрос.