Майкл Мэннинг - Род Иллэниэл

— Да, — просто ответила она. Её глаза увлажнились.

— Как ты узнала?

— У меня было ощущение дежавю с тех самых пор, как мы поднялись сюда утром, но я не была уверена, пока не увидела это, — сказала она, указав в сторону вражеского лагеря. — Выглядит практически в точности так же, как то, что было я моём видении. Осталось не больше… не больше… нескольких часов… — произнесла она, и её голос надломился на середине фразы, не позволив договорить. Я мягко притянул её к себе, и она затряслась в моих объятиях, тихо плача мне в плечо.

Пока она рыдала, я чувствовал себя странно спокойным. События последних нескольких недель были дикой путаницей эмоций, но теперь я чувствовал онемение. Мне не осталось ничего кроме как довершить начатое. Когда она перестала плакать, я отстранился, держа её на расстоянии вытянутой руки, и спокойно глядя ей в глаза:

— Если это — сегодня, то мне нужно сказать тебе несколько вещей. Вещей, которые тебе придётся завершить для меня, — медленно сказал я.

Её глаза сузились на миг:

— Ты снова стал держать от меня тайны.

— Немножко… Ничего зловещего, но ты отыграешь мою роль, если я умру до наступления нужного момента, — сказал я ей.

— В чём дело? — спросила она.

— Ещё рано, сперва нам нужно позаботиться кое о чём другом, — со значением сказал я.

— Нам пока не нужно этого делать, — возразила она. — Осталось ещё по меньшей мере несколько часов.

— Нет, надо. Я не знаю, что случится дальше. Нам может и не представиться возможности, когда наступит хаос. Сделаем это сейчас, а потом я расскажу тебе то, что тебе нужно знать, — твёрдо сказал я.

— Ты хранил эти тайны просто для того, чтобы иметь козыри в рукаве, так ведь? — резко сказала она.

Вообще-то именно так я и поступал — у меня не было причины скрывать свои последние планы, кроме заботы о том, чтобы ближе к концу она была более согласной.

— Не намеренно, — солгал я, — но теперь, когда время пришло, я рад, что так поступил.

— Право же, иногда бываешь таким ублюдком, — мило ответила она. — Ладно, как именно нам это делать?

Это было единственной частью уз, к которым я внимательно прислушивался в прошлом, когда Сайхан её наставлял.

— Сначала обнажи свой меч, и мы будем держать его между собой, а потом просто попроси, формально и со всей серьёзностью, чтобы я тебя освободил. Ты должна говорить это серьёзно. Я тоже отвечу формально, а потом нам нужно отпустить друг друга… здесь, — указал я себе на грудь. Её глаза снова начали увлажняться, когда я указал жестом на своё сердце.

— Ладно, — ответила она, позволив своей голове склониться вперёд. Она обнажила свой меч, и положила его себе на ладони, встав лицом ко мне. Когда я положил свои ладони поверх её, она произнесла:

— Я, Пенелопа Иллэниэл, нарушаю свою клятву и прошу тебя освободить меня от связывающих нас уз, — сказала Пенни. Её волосы упали вперёд, закрыв от меня её лицо, но я видел, как на камне между её стопами появились мокрые пятна.

Я сделал глубокий вдох, и ответил ей:

— Я, Мордэкай Ардэс'Иллэниэл, освобождаю тебя от твоих уз, — произнёс я, вложив в эти слова силу, и ощутил внутри себя, как наши души разделились. Какая-то часть меня, бывшая ею, которую я не осознавал — эта часть ускользнула прочь. На миг меня заполнило ощущение невероятной пустоты, поскольку впервые за последние месяцы я был лишь самим собой, один. Меч, который мы держали, на миг засветился ярче, а потом раскололся, будто был стеклянным.

Мы тихо постояли минуту, не осмеливаясь говорить. Мы оба знали, что расстояние между нами стало больше, чем жалкие дюймы, которые разделяли нас физически. Наконец я нарушил молчание:

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я.

— Гораздо более слабой, — грустно ответила она. — Я забыла, каково это — быть нормальной. А ты как?

— Я чувствую себя пустым. Как человек, который живёт один в доме, ставшим для него слишком большим, — честно ответил я.

Она серьёзно посмотрела на меня, уперев взгляд в мои глаза. Несмотря на то, что мы только что совершили, я видел в ней невероятную силу духа. Каждый раз, когда я смотрел на неё, я будто снова в неё влюблялся.

— Твои глаза снова голубые, — с тоской сказала она.

— Я думаю, тебе больше идёт твой естественный карий, — сказал я в ответ.

— Так какими тайнами ты должен поделиться? — сказала она, меняя тему.

Я открыл толстый кожаный кошель, который носил на поясе. Заглянув внутрь, я увидел использованный нами при создании уз самоцвет. Он больше не светился. Я не обратил на него внимания, и вытащил два тряпичных мешочка, помеченных чернилами.