Грин Элис - Алмарэн

Молчание.

Что ж, поговорю сам с собой.

— Хорошо. Но почему он не убил меня раньше? Я охочусь каждый день, иногда без волчат, и, как видишь — живой.

— Дело не в тебе, — о, боги, она заговорила, — он хочет сделать больно мне.

Что делать с монстром, у которого депрессия — меня никто не учил. Этот Кай забил ей голову до такой степени, что она почти перестала есть и спать. Даже Алма с Айленом теперь спали у ее теплого бока, пытаясь немного утешить ее. Я стал относиться к ней нежнее, старался вкуснее готовить, даже ходил за цветами в сад Ханны (при том, что они почти все завяли от холода, и я находил просто чудом сохранившееся).

Но с каждым днем она угасала все сильнее.

Уверен, час за часом она вспоминает момент, когда он чуть не убил, когда люди бросились на нее, с криками «чудовище!». Когда тот, кого она любила, чуть ее уничтожил ее. Его холодные руки оставили неизгладимый отпечаток на этом большом сердце. И что мне оставалось делать?

Заглушить этот холод раз и навсегда.

— Алма! — позвал я подругу, возвращаясь в пещеру, после визита в дом Ханны, — вот, сегодня, ты — будешь человеком.

Черная драконья голова чуть приподнялась, смотря на сумку с женскими вещами, которые я бросил ей.

— Это опасно. Я не могу сейчас.

О, сколько дней я это уже слышу. Достало!

— Можешь. Или ты становишься человеком, или я с этого дня вообще не буду с тобой говорить, до конца своих дней. Не веришь?

Все это мне очень поднадоело, и я выглядел очень взвинчено. Возможно, именно из-за этого Алма и послушалась.

Нехотя взяв сумку в зубы, она вяло ушла вглубь пещеры, чтобы сменить обличие.

Так, Рэн, теперь ты приготовься. Главное не переусердствуй.

И вовремя остановись.

Через пять минут из-за камней явился тонкий силуэт в сером платье, самом простом, которое только было у Ханны. Ну ладно, и так пойдет.

Встав, я подошел, взял ее за руку, и как ходячую куклу повел к огню, усаживая рядом с собой на овечьи шкуры.

Синие глаза было все так же грустны и опущены в пол. Тень ресниц отражалась на веках, а длинные черные волосы отливали красным из-за огня. Душа будто покинула ее. Неужели какой-то жалкий человек смог сломать ее? Алму, у которой коронная фишка — откусывать всякому человеку голову и вырывать кишки. А тут она всего лишь полюбила.

Клин клином вышибает, как говориться.

— Алма, — теперь я часто звал ее по имени, чтобы она пришла в себя, — дай мне свои ладони.

Я взял ее руки в свои, и поцеловал сначала одну, а потом другую.

Она вздрогнула, и заметила, что я тут есть.

— Что ты делаешь?

Не дожидаясь, пока она совсем очнется, я поцеловал ее, одной рукой обхватив за талию, прижимая к себе, а вторую положил на ее затылок.

Не то, чтобы она сильно сопротивлялась.

Вскоре, ее пальцы коснулись моей груди, и тогда я оставил ее губы в покое, и поцеловал в шею.

Судя по ее реакции, Кай с ней такого не делал.

— Рэн, — выдохнула она, послушно запрокидывая голову и все повторяя, — что ты делаешь?

Однако сейчас говорить мне хотелось меньше всего.

Мои губы спускались ниже, к ключицам, голым плечам.

Она надрывно дышала, явно не понимая, что происходит с ее телом. Зато я понимал. Мой эксперимент удался. Алма вовсе не кусок гранита, за который себя выдает.

Один бог знает, как я хотел продолжить, повторить то, что прочитал как-то в той злосчастной книге. Как пылало мое тело, как горело все внутри. И все же, я не хочу торопиться, и снова подвергать ее сердце опасности.

— Ты спрашивала, — моя рука скользила вдоль ее позвоночника, — зачем люди женятся? Для того, чтобы делать вот так постоянно друг с другом. И не только это.

Ее глаза наконец-то снова горели. Неужели я пробил-таки ее чудовищную оборону.

— А что еще?

Мое сердце стучало как от быстрого бега. Если она спросит меня еще раз, я не выдержу. Даже если меня начнут грызть волки.

Но мудрая Алма поступила умнее.

Наклонившись, сама меня поцеловала. Я не шевелился.

Ее рука гладила мои плечи, спину, живот. Все это было очень робко и неумело, но я знал, что она на самом деле хочет, чтобы я продолжил.

Тогда я поймал ее руку и отстранился.

Блеск в глазах померк. Прости, не могу иначе.

— Я не хочу пользоваться тобой. Ты не понимаешь всех нюансов этого и…

— Рэн! — власть в ее голосе была почти прежней, — мне не семнадцать, как тебе. Я знаю, о чем ты. Кай… говорил мне. Но я не хотела. А сейчас хочу.

— Ты не понимаешь, глупая, — мне было почти смешно, — делать это без любви не имеет никакого смысла.