Анатолий Нейтак - Эмиссар - Трансформация [СИ]

Ему нечего скрывать от друга его покойного отца.

Вот если он после этого не извинится… что ж, тогда посмотрим, кто быстрее плетёт боевые чары! Как знать — может, десятки прожитых бирелл не прибавили мастеру форта мудрости, как раньше считал полукровка, а испортили его? Вон, благородных время делает сильнее, но не делает лучше. Подозрительность, коварство, скрытность, холодная расчётливость, растущий эгоизм… право же, наблюдая подобные перемены в каждом без малого сарье, впору всерьёз задуматься, не лучше ли умереть молодым!

Принять решение оказалось проще, чем следовать ему. Щупальца ползали так медленно, так бесцеремонно, а их скользкая слизь чем дальше, тем явственнее жгла разум Мугрина… стоило всё б о льших усилий терпеть, не предпринимая по поводу этого безобразия ничего. Полукровка согласился бы даже помочь работе заклятия, только бы всё это закончилось! Но оно не заканчивалось. И не заканчивалось, и не заканчивалось…

Среди пространства без каких-либо привычных, вещных ориентиров начинало казаться, что Бледная Радуга заменяет собой мир уже много марог. А запасы выдержки Мугрина — немалые — бездонными отнюдь не являлись. Собственно, некоторый недостаток терпения, сопряжённый с не изжитой за прожитые бирелл импульсивностью, он искренне почитал одним из главных своих недостатков. И всего пара волосков отделяла его от решения всё-таки пустить в ход клинки воли, когда он заметил в движениях щупалец нечто новое.

Они отступали. Сами. Похоже, Уэрн наконец-то нашёл то, что искал, или, напротив, не нашёл и разочаровался в поисках несуществующего, или произошло ещё что-то…

Одним словом, обыск памяти прекращался.

Ну и слава Свету немеркнущему! Дотерпел всё-таки.

Сорх

“Кажется, это то, что учитель называет “вляпаться по полной”. Ну, или очень на то…”

— Он в сознании.

— Хорошо. Погуляй пока… неподалёку.

Аура сарье, лица которого Сорх не увидел, поскольку веки его оставались сомкнуты, отдалилась. Спустя краткий срок вход перегородила “пробка” комбинированных чар, барьерных и глушащих, а полукровка остался наедине с другим незнакомым сарье. Более сильным.

“Опять как тогда, с Кривоплётом… ну, Ниллима говорила, что история любит заикаться”.

— Глаза-то открой. Не надо притворяться.

— Я не притворяюсь, — немного живительной искренности. А почему бы нет, собственно? — Просто не хочу видеть очередную паскудную рожу.

— Что-то ты слишком дерзок для смеска.

— Уж какой уродился.

Закрытые глаза помогали, помимо прочего, концентрировать внимание на магии. “Эх, будь у меня опыта побольше… ладно. Авось и так станцуем… или нет?”

Физический щит — обездвиживающий. Едва головой вертеть позволяет. Другой физический щит — прикрывающий сарье напротив. Энергии в том и в другом… а ещё ведь есть защита от магии, похоже, воздвигнутая при помощи ритуала; вон как линии узора на полу горят. Плюс какой-то амулет, слишком сложный и редкий для зачатков восприятия и куцего опыта Сорха. Плюс собственные Сила и навыки того, напротив, пахнущего уверенностью и властью.

Знакомый запах. Знакомый — и ненавистный.

“Да уж, вляпался по полной…”

— Надеюсь, — требовательная сухость, — на вопросы ты ответишь без лишних дерзостей.

— Ну, что ты болван, я и без вопросов ска… а-ахх!

Вместо окончания фразы получился сипящий выдох.

“Гадское клеймо! Значит, эта хрень в его руках — действительно Теневое Тавро… а я-то ещё думал, что поганее быть не может…”

— Вопрос первый. Как давно ты знаешь машир, именующую себя Ниллимой?

“Сделать ничего нельзя. Напасть не получится. Долго молчать — тоже: я не герой эпических сказочек, чтобы много бирелл терпеть муки и хохотать в лицо палачам. Всё, что…”

От плеча хлестнула многохвостой плетью боль. Совершенно этого не желая, Сорх задёргался, как насаженная на острогу рыба. Ну как — задёргался. Из-за ограничивающего телесную подвижность щита, скорее, задрожал. Правда, удержать крик смог.

— Говори.

“Да. Способ избежать всего этого только один… мы обсуждали его однажды.

Но с окончательным решением повременю. Только если действительно не останется никаких сил терпеть. Для начала хватит и…”

Потянувшись волей внутрь себя, полукровка вспомнил, как боится боли, чтобы подкрепить решимость, после чего одним лёгким, но уверенным усилием остановил сердце.

…это оказалось совсем просто и даже не очень страшно. Всё получилось с первой попытки, слова Ниллимы в очередной раз подтвердились. Вот только смерть почему-то медлила. Комок мышц в груди прекратил свою вечную работу, кровь в жилах встала — но полукровка, урод, поганый смесок ещё дышал. И дивился, до чего живуча его плоть.