Анатолий Нейтак - Эмиссар - Трансформация [СИ]

— Медленно и аккуратно отпусти её, Хабо, — посоветовал полукровка. — Медленно и очень-очень аккуратно. Проверка уже закончена… не так ли, Уэрн?

— Ты станешь стрелять? — хрипло поинтересовалась жермар с непонятной интонацией.

— На твоём месте я бы считал меня за угрозу.

— И меня, — сказал Зарм, осторожно вставая на ноги. Живая плеть в его руке ожила, готовая исполнить приказ лишь самую малость медленнее, чем его отдаст тренированная мысль. — Отпусти моего заместителя, ты!

— Твой заместитель напал на…

— Не напала бы, если б не провоцировали, — оборвала Ниллима. — И все присутствующие прекрасно это знают. — Она разжала кисть, позволяя жезлу упасть. Но саму руку не опустила, продолжая направлять её на мастера форта.

Выглядело это куда опаснее, чем когда рука была занята жезлом. Хотя бы потому, что жезл мог выпускать только заряды одного типа, а вот его хозяйка…

— Ты опускаешь руку, медленно и аккуратно, — я отпускаю тебя.

Машир засмеялась.

— Ты умеешь быть очень шустрой, подружка, — сообщила она, — а вот лгунья из тебя… так скажем, не очень. Один раз ты застала меня врасплох, но второй раз не выйдет.

— Хабо?! — рыкнул Мугрин. Никакой реакции. Чуть повернулся, — Уэрн, прекращай это!

— Уговорили, — сказал мастер форта. И свет для Зарма погас.

Очнувшись в следующий раз, грерод обнаружил себя на полу другого зала. Пятиугольного. Рядом с ним валялись Найзе и Онгер Хоррев, пребывающие в забытьи. Да и сам Зарм очень быстро пожалел, что сознание к нему вернулось. Ныла каждая жилка в его большом и сильном (точнее, теперь уже довольно слабом) теле. Голову сдавили раскалёнными обручами явно не по размеру. В кости словно свинец залили. Впрочем, всё это меркло на фоне двух главных новостей.

Единственный выход из зала, тот, что на потолке, перегораживала решётка. Конечно, при помощи заклятия до неё можно было допрыгнуть, а то и вообще выбить.

К сожалению, в резерве Зарма не нашлось бы Силы даже на пару искорок, едва годных на разжигание костра. Где уж там выбивать напоённые энергией анморгиз решётки! И резерв его, увы, оставался пустым, потому что связь с тотемом сунувшие троих благородных в темницу каким-то образом блокировали. По крайней мере, Зарм до своего тотема добраться не смог. При попытке заорал от резко усилившейся на несколько нохх боли, разом выбившей его из медитативного сосредоточения, — и только.

“Уэрн! Сволочь! Мразина вонючая! Дай только выбраться отсюда, я…”

Увы, шансов выбраться у Зарма имелось не больше, чем задушить хитрозадого харава при личной встрече. Причём грерод крепко подозревал, что его жизнь вскоре закончится так же, как закончилась свобода.

Самым поганым же в его положении стали подозрения. Зарм прекрасно понимал, кто , ему же адресовал лишённые Силы проклятия — но при этом мог лишь гадать, почему … и почти любое предположение на сей счёт заставляло шипеть сквозь плотно стиснутые зубы.

Да ещё плотно связанный с этим вопрос: почему они трое всё-таки живы?

“Узнав ответ, я вряд ли стану счастлив…”

Зарм терпел боль, вроде бы медленно стихающую, терпел сосущую пустоту в душе, где раньше жила Сила, гнал прочь мрачные подозрения. Изобретал для Уэрна новые эпитеты.

Ждал.

А потом очнулась от беспамятства Найзе Абреш, и ждать сразу сделалось втрое труднее…

Мугрин

Сознание всплывало из тёмных вязких вод беспамятства медленно. Так же медленно возвращались власть над собственным телом и Силой. Которой оказалось слишком мало… и которую полукровка начал тянуть из окружающего мира автоматически, по недавней, но уже прочно закрепившейся привычке.

— Эх, Мугрин… — знакомый голос. — Как же тебя угораздило, а?

— Уэрн, — констатировал полукровка. — С тебя куча объяснений.

И открыл глаза.

Обратная версия физического щита (не препятствующая проникновению материальных предметов снаружи, а удерживающая окружённый щитом объект внутри) мягко прижимала Мугрина к стене. Точнее, к пульсирующей от накопленной энергии растительной плоти анморгиз. Стоящий напротив, в трёх шагах, мастер форта разглядывал своего пленника (пленника?) с грустью и каким-то примешивающимся к ней странным чувством. Ожесточением, что ли?

Никого больше в скудно освещённом и тесноватом помещении не наблюдалось.

— Ты, никак, решил выехать на старой дружбе? — хмыкнул Уэрн. — Нет уж. Объяснения давать будешь ты, а никак не я.