Мария Гуцол - Три вороньих королевы [СИ]

— Их можно есть? — осторожно спросила она, разглядывая наливные золотистые персики.

— Не знаю, — Хастингс пожал плечами и растянулся по весь рост на жестком гранитном ложе. Будь он один, он послал бы все к чертям и вымылся бы прямо в фонтанчике, но в присутствии девушки это казалось ему как-то неуместно.

— Не знаешь? — Джил села напротив, скрестив ноги так, что стала видна дыра на старых Беновских носках. Достала блокнот.

— Это могут быть волшебные персики, сладкие как мед, — сказал охотник на фей и закрыл глаза. — А может быть каменная пыль. Эти хмурые парни в сером здорово посмеются, если мы будем наворачивать пыль и просить добавки.

Он лукавил, но самую малость. Шутки у обитателей Другой стороны бывали и скверными, и очень скверными. Джил вздохнула, но не слишком печально. Рисование ее занимало больше, чем персики, тем более что Хастингс отдал ей на растерзание остатки шоколадного печенья.

Больше всего его волновало, как скоро они сумеют освободиться от гостеприимства каменной страны. У подножья гор охотник на фей точно знал, где ему искать помощи, а еще воды и пищи, которые не навредят людям. Оставалось только добраться туда.

С закрытыми глазами Бен слышал, как шуршит по бумаге карандаш.

— Я подремлю немного, — сказал он. — Я караулил всю ночь наших серолицых друзей, чтобы им не пришло в голову попробовать на прочность мой защитный круг. И ты поспи. Ночь снаружи.

— Почему заставляют нас ждать? — судя по звукам, Джил все-таки отложила блокнот и полезла за спальником.

— Ночь, — Хастинг лежа пожал плечами. Подумал, что он тоже заставил гвиллионов ждать утра, так что в этом они квиты.

Какое-то время Джил молчала. Бен даже начал проваливаться в мягкую бездну сна, гораздо более мягкую, чем каменное ложе под задницей.

— Бен, — когда девушка заговорила снова, голос ей звучал так жалобно, что Хастингс невольно открыл глаза. — Я здесь уже неделю. Дома с ума сошли, наверное.

— Понимаю, — охотник на фей со вздохом сел. Кажется, спать ему в ближайшее время не светило.

Джил все так же сидела на низкой кушетке, только ноги укрыла спальником. Блокнот лежал рядом, белел девственно-чистым листом. За ее спиной мерцали в стрельчатом проеме балкона самоцветы каменной страны. Лицо самой Джил оставалось в тени, завешенное длинным расплетенными волосами.

— И Дилан. Как он там, что с ним?..

Она не договорила, но Бен и так догадался, что она имеет в виду. Жив ли ее брат вообще?

— На Другой стороне не убивают детей, — сказал он, постаравшись, чтобы голос звучал уверенно и твердо.

— Зачем им вообще наши дети? — Джил вскинула голову и взглянула на Хастингса в упор.

— Здесь почти не рождается детей, — Бен пожал плечами. Он не любил говорить о том, что не понимал до конца. — Еще мне говорили, будто украденные дети да и просто люди, которые попадают на Другую сторону, нужны для того, чтобы между мирами оставалась связь. Как-то так.

— Зачем?

— Иначе… — начал Хастингс и замялся. Он понятия не имел, как объяснить Джил то знание, которое вошло в его собственную кровь вместе с холодом на пороге Бездны, вместе с горечью прогоревших самайнских костров той страшной осенью. — Иначе будет плохо. И здесь, и нам. Черт, кажется, меня покусали феи. Видишь, тоже говорю загадками.

Джил вымучено улыбнулась. Но сказала безо всякой радости в голосе:

— Дома места себе не находят, мама, отец. Я сглупила, когда сама пошла в это ущелье. Надо было сразу звонить в полицию.

— Они бы ничем не помогли, — Хастингс кое-как собрал растрепанные отросшие волосы и стянул их резинкой. Бритые виски безобразно заросли щетиной. Бен отлично знал, что если он посмотрит в зеркало, щетина эта будет седой, как у старика. — Ты молодец. Честно.

— Спасибо, — Джил натянула край спальника себе на плечи. Помолчала немного, потом неожиданно спросила: — А ты как оказался здесь? В первый раз.

— Напросился спасть мир, — Хастингс криво улыбнулся. — Мне повезло еще меньше, чем тебе. Было чертовски холодно и очень страшно. Ты спать ложись. Что-то мне подсказывает, что мы здесь не загостимся надолго. С такими-то постелями.

Хастингс оказался прав. Но радости в этой правоте не было ни капли. Бен не отказался бы поспать еще часа три, как минимум, хотя на жестком каменном ложе отлежал себе все, что только мог отлежать.

Охотник проснулся за мгновение до того, как на плечо ему опустилась легкая рука. Бен приоткрыл глаза. В тусклом сиреневатом свете он разглядел склонившееся над ним лицо, серое, словно присыпанное пылью, и две тяжелые светлые косы, перевитые нитками льдисто поблескивающих бусин.