Николай Ярыгин - Последний хранитель [litres]

И все-таки тонгирцы пустили конные разъезды, мы с таким столкнулись, только вынырнув из леса, нам все же повезло тем, что их было всего пять конников. Двоих я застрелил из арбалета, а троих просто зарубил, при этом сделал я все быстро. Принцесса даже испугаться не успела.

А дальше мы с ней, нахлестывая коней, уходили в сторону темнеющих впереди гор. Впереди у нас еще четверо суток, прежде чем мы доберемся до цели, если, конечно, ничего не помешает. Целый день мы гнали и гнали коней вперед, пока были силы у коней и принцессы. Остановиться решили, когда, по моим прикидкам, ушли километров на тридцать от последнего нашего лагеря. Место выбрали в небольшой роще, места здесь были настолько дикие и необжитые, полные дичи, что она нас абсолютно не боялась. Я без труда подстрелил небольшую молоденькую лань. И у нас сегодня будет прекрасный ужин. Коней пустили пастись, я поставил палатку в зарослях кустов, чтобы меньше была заметна. Быстро разделал лань, после чего развел костер и принялся жарить мясо. Потянуло ароматным дымком, и слюна собиралась во рту сама собой. Когда мясо было готово, мы оба принялись рвать его зубами вприкуску с уже твердыми лепешками. Конечно, это не домашняя живность, а дичь, и мясо даже у молодых особей более жесткое и твердое, но разве может это быть помехой двоим молодым и голодным людям.

Наелись, потяжелели, стали закрываться глаза. Но у меня еще было много работы, а вот принцессе я посоветовал полежать, она согласно покивала головой и юркнула в палатку. Я же решил дожарить мясо и заварить травяной сбор – сейчас попить и в дорогу.

Утром встали до рассвета, и снова дорога, день был пасмурный, дул холодный пронизывающий ветер с морозом, и казалось, что вернулась зима. Вечером разогрели мясо на костре и завалились спать, накрывшись палаткой.

В предгорьях мы попали под дождь, дождь при минус трех с сильным ветром, все вокруг быстро покрылось ледяным панцирем. Через час наши одежды тоже покрылись коркой льда, которая периодически от движения осыпалась и тут же появлялась снова. При этом еще сильно промокли, я видел, что Альва-Мари совсем лишилась сил, я забрал у нее рюкзак и почти тащил ее на себе.

– Потерпи, сейчас найдем какую-нибудь щель и остановимся передохнуть, – шептал я ей, а сам обшаривал глазами окружающие нас каменные стены.

– Хорошо, я потерплю, просто что-то ноги плохо слушаются и голова кружится, – отвечала она мне, жалобно и беспомощно улыбаясь.

Хоть бы не заболела, думал я, при этом понимая, что надо пару дней передохнуть и набраться сил, впереди еще один пост, который придется проходить с боем. Потому что обойти его нет никакой возможности, там всего лишь одна тропа, на которой он и расположился.

Наконец я заметил расщелину и направился к ней, последние метров сто я просто поднял и нес жрицу, хотя у самого уже предательски подрагивали ноги. К счастью, это оказалась довольно просторная пещера с небольшим входом, в которую пришлось забираться на коленях, такой низкий был вход. Внутри пещеры было даже кострище, выложенное из камня, а в углу приличная куча сена, пещера было обжита, скорей всего, тут останавливались охотники на горных львов и козлов.

Затащив Альва-Мари в пещеру, я достал из своего рюкзака теплый свитер и теплые носки, достал из кожаных мешочков и бросил на пол пещеры войлочные коврики, потом положил сверху свой кожаный плащ с подстежкой из лисьего меха.

– Ты пока переоденься в сухое, а я спущусь за дровами, нам придется тут на денек задержаться. Переоденешься, завернись в мой плащ и полежи, отдохни, не бойся, я скоро вернусь. – Дождь прекратился, поэтому, оставшись в одном камзоле, начал спускаться вниз, там я видел упавшее дерево, с которого можно было набрать дров на костер. Нам надо было согреться и обсушиться, иначе заболеем.

До дерева было метров пятьсот, к нему я добрался довольно быстро. По всей вероятности, лежало оно тут довольно давно, так как было почти сухим – ну, как может быть сухим дерево при льющемся на него ледяном дожде. Оно оказалось не очень-то и тяжелым, поэтому, подхватив его у комеля, я потащил его наверх к пещере. Метров через сто пятьдесят понял, что я переоценил свои силы, и с каждым метром тащить его становилось все тяжелее и тяжелее, но бросать тоже было жалко. Вот же что жадность с человеком делает! Немного передохнув, снова потащил свою ношу, в конце уже шел на одной силе воли.

У входа в пещеру долго пытался отдышаться и тихо матерился на русском. Потом стал ломать ветки и забрасывать в пещеру, наломав, залез и разжег костер. Альва-Мари лежала, укрывшись с головой. Я приподнял полу плаща и увидел, что она лежит с закрытыми глазами и ее бьет крупная дрожь. На ней все так же были мокрые штаны, колет, дублет. Попробовал ее лоб, он был горячим. Плохо дело, подумал я и принялся снимать с нее мокрую и волглую одежду. Она слабо сопротивлялась.