Коллектив авторов - Банджо-блюз

«Он хочет знать мое имя. Мое имя? Кто я? Я Гильгамеш, герой Урука?» – он обвел пустым взглядом разбросанные кругом кости, и больше никогда не вспоминал это имя. Оно исчезло из его памяти.

Он поплотнее закутался в медвежью шкуру, ибо несмотря на раннюю весну, вечером было довольно холодно. Обычно он избегал людей, как и они избегали его, но сейчас его словно волшебной силой неотвратимо тянуло к лагерю. Оттуда слышалось пение, дивный женский голос.

– М а ри... – выдохнул он, хотя часть его знала, что это не может быть она. В сумерках он пробрался в лагерь и затаился недалеко от большого костра в центре.

Маркус Константин довольно улыбался. Кругом сидели его гордые солдаты, и восторженно слушали песню. «Они это заслужили, – думал он, – честно заслужили отдохнуть от войны».

Неожиданно песню прервал громкий крик:

– Медведь! Медведь! – между рядами палаток бежал человек, указывая на что-то позади себя. Константин заступил ему дорогу.

– Что случилось, солдат?

– Там медведь, центурион! Вон в тех кустах!

Маркус Константин кивнул своему заместителю:

– Пусть женщина продолжает петь. С медведем я разберусь, – подхватил меч и побежал на край лагеря. Там уже трое солдат тыкали копьями в кустарник с парой деревьев. Центурион увидел внушительный силуэт затаившегося в кустах медведя и в ту же секунду почувствовал Зов.

В своей центурии Маркус Константин был единственным бессмертным. Он удивленно огляделся, потом снова перевел взгляд на «медведя»...

– Я Маркус Константин, центурион из пятого римского легиона, – представился он, обнажая меч. – Кто ты?

Чужой бессмертный повторил вопрос. У него был странный выговор, непохожий на местное наречие. Как и люди, языки рождались и умирали, поэтому учить их смысла не было. Но речь этих солдат звучала в последнее время достаточно часто, чтобы начать ее понимать. Чужой бессмертный спрашивал его имя.

«Мое имя... У меня нет имени. Оно мне не нужно. Что ответить чужаку? Любое имя не хуже и не лучше другого. Тогда назовусь я тем именем, которым меня называют эти солдаты, которые тут всюду снуют».

– Урса.{Урса – по-латыни медведь.}

Сказав это, бессмертный снова закутался в медвежью шкуру, сел, прислонившись к дереву, и с блаженной улыбкой продолжил слушать доносящееся из лагеря дивное пение.

Маклауд относился к тому виду идиотов, которые из чувства долга едут в зону боевых действий, только чтобы научить нищих сирот решать задачки и разбираться в искусстве. Джо был идиотом, настолько преданным своей работе и друзьям, что последовал за ним, хотя был уверен в исключительной глупости этой затеи. Митос же любил обоих до идиотизма и не мог позволить им напрасно сгинуть.

Так он оказался в Кабуле в разгар американской оккупации. Город был красивой развалиной, шлюхой, разрывающейся между корыстью и святостью – такими всегда становятся города перед закатом. Митос жил в Риме, Константинополе, Париже, Сараево, Александрии, когда там жгли библиотеки.

Здешние обитатели с их умными лицами, сильными руками и еще более сильной верой, то жадные, то щедрые, легко впадали в гнев и мгновенно прощали. Так обычно ведут себя люди, застигнутые войной, которую они не в силах понять и остановить – пытаются спасти то, что еще можно спасти, и извлечь выгоду из того, что спасать уже поздно.

Маклауд старался, чтобы их дети не нуждались в еде и книгах. Джо писал эмоциональные отчеты наблюдателям и объективные для французского сайта, хотя там его считали мерзким янки, сующим нос не в свое дело. Митос работал врачом в лагере беженцев, контрабандой переправляя в город медицинские инструменты и антибиотики в обмен на древности.

Его мало заботило мнение Мака, или же наоборот, он поступал так именно потому, что все время думал, что тот скажет, если узнает. Митос слыл хорошим врачом и прекрасным контрабандистом – в конце концов, кто еще мог похвастаться таким богатым опытом? – и повстанцы доверяли ему. Пусть фанатики, но дураками они не были. Как не были и плохими людьми – никто из его маленькой группы боевиков. Только голодные, отчаявшиеся младшие сыновья и братья, которых злило, что жизнь выкинула их на задворки. И они боялись, боялись, что потеряв контроль над всем, не смогут удержать его вовсе. Митос знал таких людей. Когда-то он был одним из них.