Игорь Конычев - Черные стрелы 2

— Самые лучшие выбрал! — гордясь собой, заявил парень.

— Спасибо, — разом забыв и о своих мыслях и о еде, Тенро схватил стрелы, и его руки мелко задрожали. В ушах у мужчины словно заиграла музыка из пения тетивы и тихого шелеста стрел. Когда он коснулся пальцами острых наконечников, то в его памяти начали всплывать яркие воспоминания: сотни, тысячи стрел срывались с его лука, безошибочно разыскивая тела врагов и впиваясь в них своими мелкими острыми клыками.

— Давайте помогу! — забрав у ошеломленного воспоминаниями Тенро связку стрел, Нирт ловко перерезал ножом стягивающие их веревки и быстро заполнил колчан за спиной мужчины.

Приятная и такая знакомая тяжесть легла на плечи Тенро, и он сразу выпрямился под ней. Его плечи гордо расправились, а руку, привычным движением отведенную за спину, знакомо защекотало трепещущее на ветру оперение. Вскочив на ноги, Тенро выхватил лук, неуловимо быстро положил стрелу на тетиву и, почти не целясь, выпустил ее, послав к горизонту.

— Ух ты!.. — восторженно воскликнул Нирт, восхищенным взглядом провожая скрывшуюся с глаз стрелу. — Вы же лучник, да? Охотились раньше?!

— Охотился, — медленно протянул Тенро. Он заметил то, что укрылось от глаз сидящего рядом парня — за мгновение до того, как сорваться с тетивы его лука, древко стрелы, коснувшись рукояти оружия — почернело. Мужчина посмотрел на черный лук в своей руке и уже увереннее повторил:

— Да. Раньше я много охотился.

Когда ворота монастыря Скелосовой пустыни закрылись за ее спиной, Элисса почувствовала себя крайне неуютно. Несмотря на то, что внутри все дышало теплотой и свежестью, девушке было как-то не по себе. Ощущая себя пойманной в клетку птицей, воровка поморщилась и постаралась отогнать терзавшие ее душу сомнения по поводу придуманного ей плана. Разумеется, она все предусмотрела, но некоторые моменты все-таки смущали. Элисса никогда не считала себя праведной и набожной особой, но почему-то ей очень не хотелось лгать монахиням, словно кто-то свыше наблюдал за ней и каждый раз укоризненно качал головой, когда она, по пути к монастырю, обдумывала очередную ложь и хитрость.

Как бы то ни было, не успев оказаться за стенами, девушка восхищенным взглядом окинула пышные сады, поражающие своей красотой и ухоженностью. Между раскидистых ив в теплых лучах солнца приятно мерцала водная гладь небольших водоемов с бело-зелеными островками распустившихся кувшинок. Переливчато пели птицы, яркими пятнами выделяющиеся среди листвы, подобно россыпи разноцветных цветков, непрерывным ковром расстилающихся вокруг. Все выглядело так, словно войдя во врата монастыря, Элисса оказалась в каком-то сказочном детском мире.

— Что привело тебя к нам, дитя? — очень дружелюбно поинтересовалась немолодая женщина в одежде монахини.

Она была сестрой-хозяйкой в монастыре и носила имя Сара. Именно Сара встретила Элиссу и открыла ей ворота, а теперь вела девушку вглубь монастырского двора по аккуратной, устланной диким камнем дорожке.

— Я… просто устала от всего, — несмотря на то, что Элисса заранее подготовила и выучила речь, соответствующую выбранной ей новой роли, дружелюбие монахини немного поколебало ее решимость.

Сара смотрела на гостью с таким понимание и сочувствием, что врать ей было очень тяжело. Благо Элисса имела в этом деле весьма объемный опыт. Заранее все продумав, она даже сменила свою привычную одежду на потрепанное и удручающе простое платье крестьянки, чтобы больше соответствовать образу. Лошадь, так же, пришлось отпустить в небольшом лесу близ монастыря и выйти к его воротам пешком. Единственной вещью, с которой Элисса не стала расставаться — узкий и бритвенно-острый стилет — первый подарок ее наставницы и верный спутник воровки во всех авантюрах.

— Ты решила укрыться за нашими стенами от бед и невзгод внешнего мира?

— Да, — подобострастно закивала Элисса, напуская на себя печальный вид. — Я… моя мать умерла, — она перешла не шепот и ее голос дрогнул. Это уже не было игрой — девушка, для большей убедительности, рассказывала монахине правду. — Когда ее не стало, мой отчим, он хотел надругаться надо мной. И я… убежала. И это все было правдой. Единственное о чем умолчала Элисса, так это о том, как она семь раз ударила ножом в грудь похотливого борова, в котором что-то находила ее покойная мать.

— Это ужасно, — в светлых глазах Сары отразилась боль и она, скорбно покачав головой, коснулась щеки идущей рядом девушки. Ладонь монахини оказалась мягкой и теплой, а ее прикосновение нежным и ласковым, будто Элиссы касалась ее покойная ныне мать. — Бедная девочка, сколько же невзгод ты натерпелась…