Джон Толкин - Две крепости

Когда это происходит с деревом, вы обнаруживаете, что у некоторых деревьев плохие сердца. Это не имеет отношения к древесине, я не это имею в виду. Я знавал добрых старых ив здесь, вниз по Энтвошу, давным-давно, увы, ушедших! Они были совершенно пустые, в сущности, они распадались на куски, но они были так же благоуханны, как молодой лист. Но есть деревья в долинах у гор, которые звучат как колокол, но очень плохие внутри. И кажется, таких деревьев становится все больше. В этой стране некоторые места стали очень опасными.

— Как Старый Лес на Севере?— спросил Мерри.

— Да, да, что-то подобное, но много хуже. Я не сомневаюсь, что какая-то тень от Великой Тьмы легла на земли к северу. Но в этой земле есть долины, где никогда не лежала Тьма, и там есть деревья старше меня. Мы делаем, что можем. Мы поддерживаем чужеземцев и храбрецов, мы учим и воспитываем, мы ходим и сеем.

Мы пастухи деревьев, мы старые энты. И нас осталось мало. Овцы уподобляются пастухам, а пастухи овцам. Энтам нравятся эльфы, меньше интересуются они делами людей и стараются держаться в стороне от них. И, однако, энты больше похожи на людей, они скорее склонны к изменениям, чем эльфы, они быстрее принимают цвет окружающего, так можно сказать. Некоторые из моих родичей ныне очень похожи на деревья, и нужно что-то очень важное, чтобы разбудить их. И они говорят лишь шепотом. Но некоторые из моих деревьев могут сгибать ветви и разговаривать со мной. Эльфы, конечно, начали будить деревья, учили их говорить и сами учились языку деревьев. Они очень хотели говорить со всеми, эти старые эльфы. Но потом пришла Великая Тьма, и они уплыли за Море или бежали в далекие долины и спрятались там, и пели песни о днях, которые больше не вернутся. О, когда-то давно сплошной лес стоял отсюда до гор Луне, и это был лишь восточный его край.

Какие то были дни! Я мог целый день ходить и петь, и слышал только эхо собственного голоса в холмах. И леса были подобны лесам Лотлориена, только гуще, сильнее, моложе. А аромат в воздухе! Я по целым неделям только и делал, что дышал.

Древобородый умолк и продолжал идти, бесшумно переступая своими большими ногами. Потом снова начал бормотать про себя, и постепенно бормотание превратилось в песню. Вскоре хоббиты начали разбирать слова.

Песня кончилась, а он все шагал, и во всем лесу не раздавалось ни звука.

День подходил к концу, и тьма сгущалась у стволов деревьев. Наконец хоббиты смутно увидели перед собой круто поднимающуюся каменистую землю. Они приблизились к подножию гор, к зеленому основанию высокого Метедраса. Шумно прыгая с камня на камень, навстречу им катил свои воды по склону Энтвош. Справа поднимался длинный склон, покрытый травой, серебрившейся в сумерках. Ни одного деревца здесь не росло, и склон был открыт небу. Звезды посверкивали в разрывах между облаками.

Древобородый поднимался по склону, не замедляя шага. Внезапно хоббиты увидели перед собой широкое отверстие. Два больших дерева стояли здесь с обеих сторон, как живые столбы, но, кроме перекрещивающихся и переплетающихся ветвей, ничто не закрывало проход между ними. Когда старый энт приблизился, деревья подняли свои ветви и кроны их задрожали. Это были вечнозеленые деревья, чьи листья, темные и полированные, сверкали в сумерках. За ними открывалось широкое ровное место, напоминающее огромный зал, устроенный прямо в склоне холма. С двух сторон вздымались на высоту в полсотни футов скалы, и вдоль каждой из них рядами стояли деревья: чем ближе к скале, тем более высокие.

В дальнем конце одной из скалистых стен была ниша, вроде зала поменьше, с полукруглым сводом. А все помещение укрывали сверху лишь ветви, оставляя узкий просвет посредине. Маленький ручеек, сбегая со скал, превращался в занавес из капель возле входа в маленький зал. Серебристая капель со звоном падала на землю. Вода собиралась в каменной чаше среди деревьев, а уж оттуда струилась к выходу, чтобы соединиться с Энтвошем в его путешествии по лесу.