— Мы, как бы, не такие… — выговорил Хват, даже забыв о кости в руке.
— Ты главное принеси, а такие или нет — не важно, — осоловело проговорил Скрюг. — Нам нужно оружие.
Расслабится смог лишь на вторую ночь похода, а всё предыдущее время сжалось в комок. Виной тому — скорые сборы, серьёзные обсуждения и мучительные сомнения. Совет хмурил брови, прекрасно понимая последствия. И всё же, отряд вышел в поход.
Очевидно, что у гномов и эльфов должна быть скорая связь. Мы ведь на передовой в борьбе с общим злом. Но таковой связи не оказалось и, хотя это похоже на некий абсурд, имеются достойные причины.
Раскол между людьми и эльфами стал шоком для нашего мировоззрения, поэтому мы долго приходили в себя, думали, как быть и, как вернуть всё назад. Что говорить, если даже военное дело стало зарождаться только чуть более пятидесяти лет назад. Эльфы, так вообще, покинули континент и долгое время обустраивались в тяжелейших условиях безжизненной, холодной земли архипелага Возрождения. Практически полностью отстранились от общего мира.
Становится не по себе, когда представляю наши огоньки жизни на просторах Тверди без связи, далеко друг от друга, ведь одиночку легче одолеть. Слава Богам и мудрости выборных в наших народах, что теперь мы взялись за устранение этой незадачи.
Засыпая на опушке леса, в глубине коего живёт своей гоблинской жизнью Большой Лагерь, а дальше уже кишат иной жизнью болота, я с тревогой и надеждой думаю о будущем. Рука на Мече Ужаса, а мысли всё уверенней подходят к краю пропасти, которой опасаюсь: вдруг война? Зачем появилось это оружие? Может ли оно жить в ножнах?
Конечно, я буду стараться избегать конфликтов и оголю его лишь в крайнем случае. Мы, как и эльфы — сторонники мира, нам претит насилие. Но таковым был смысл нашей жизни до деяний Вороньего Глаза. Отныне мы живём не только ради созидания и созерцания. Защита поселений, реорганизация быта под изменившиеся условия — таковы приоритеты гномьего и отчасти эльфийского народов. К инженерам и алхимикам уже поступили заказы на ускоренную разработку новшеств в области военного и производственного дела.
Марш сотни вооружённых гномов вызвал в Большом Лагере такой переполох, что мне и Атакауну с большим трудом удалось сбить накал страстей. Разговор с Верховным продлился дольше ожидаемого, пришлось даже заночевать, хотя командующий настаивал на продолжении похода. Мрамор — это сын Груггевора, во всём пошедший в отца и, в итоге, добившийся немалого уважения. Свидетельство тому — командование в нынешней кампании.
До выхода состоялся личный разговор с Королём, касающийся сотрудничества с гоблинами. На примере взятых в плен, а нынче работающих у нас, я убедил привлечь остальных их сородичей. Гоблины получат нашу защиту и иные возможности сытой безопасной жизни, мы же используем их народ, как разведчиков, собирателей и партнёров. Можно будет не беспокоится и за сохранность обозов. Единственная проблема помимо трусости — неприятие железа. Довольно трудно оберегать тех, кто ни на себя, ни в руки его брать не желает.
С этим я и обратился к Верховному. В начале беседы Атакаун спокойно растолковывал и объяснял, потом перешёл на повышенные тона, визгливые в его случае, а под конец вообще плевался и шипел. Но вождя мы уломали.
На следующий день отряд гоблинов отправился на болота за шкурой, а наш продолжил путь к Лесу Призраков. Было решено идти в обход. Я и Щитор заберём брошенные вещи и вернёмся к гоблинам.
Эльфийские лекари сотворили чудо, излечив мою душу. Иногда всё ещё накатывает пережитое. Мир теряет в красках, жизнь перестаёт быть желанной, а всё дорогое и святое увядает, но усилием воли я скидываю эту пелену и всё налаживается. Трудно сказать, как в итоге на меня это повлияет. Когда Щитор мечтательно рассказывает о зависти к моим приключениям, я осаживаю его пыл. Нет в них ничего романтичного и хорошего.
День в Лесу Призраков — это ровно такой же день, как в иной роще, за парой исключений в виде особенного звукового фона, да волшебных кристаллов. Не такие, как попавшийся нам с Анной и Атакауном — красивый, зовущий и успокаивающий. Эти помельче, с тёмной глубиной и алым отсветом граней. Только самой жёсткой и дикой траве удаётся расти рядом, потому стоят они словно среди копий, орошённые кровью. Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять кому принадлежат. И это ещё один признак грядущих перемен.
Щитор вскрикнул и едва не выскочил из доспеха, когда я напугал его, перед этим нарассказав баек.
Читать дальше