Кэрол Берг: Разоблачение

К тому времени как Фиона, облаченная в безупречно белое широкое платье, требующееся по ритуалу, зашла за мной, я умылся, выпил почти всю воду из кувшина, надел синий плащ Смотрителя, подготовил оружие и прочел заклинание Иорета, чтобы оказаться между нашим обычным миром и тем, который создаст для меня Айф. Это заклинание, как правило, успокаивало, и, несмотря на свое состояние, я почувствовал себя способным сосредоточиться на предстоящей работе. Фиона подвела меня к храмовому огню, и, когда я кивнул, давая понять, что готов, она взяла меня за руки и создала одно из своих потрясающих заклятий.

Для любого, кто наблюдал бы эту сцену, все выглядело бы так, словно я исчез из храма, но я видел храм у себя за спиной: бледные контуры на фоне ярких звезд эззарианской ночи. А передо мной расстилался другой мир… скалы, земля, вода, воздух… и ожидающий рей-киррах, демон, который может появиться в любой из миллиона форм.

Когда я шагнул в серый призрачный прямоугольник, бывший Воротами Фионы, я не услышал слов ободрения и любви. Я моментально оказался внутри, за спиной тут же возникло антропоморфное существо размером с дом, у него было четыре руки и острые клыки. У меня не осталось времени подумать об Исанне, Фионе и вообще о чем бы то ни было. Я не успел рассмотреть ландшафт, не успел увидеть, где лучше сражаться с покрытым толстой кожей созданием, не успел ничего; я мог только уворачиваться от клыков и ускользать от готовых схватить меня рук. Моего дыхания хватило, чтобы выговорить половину полагающихся слов:

– Я Смотритель, направленный… Айфом… гонителем… демонов… изгнать тебя… из этого сосуда. Изыди! Не твой…

Он не удостоил меня ответом, а лишь еще яростней стал тянуться к моей голове.

«Выверни ему верхнюю левую руку, она уже повреждена. Если растянуть связки, он не сможет ей пользоваться. Преврати кинжал в короткий меч… но достаточно длинный, чтобы держаться на расстоянии от его клыков, пока твои ноги… Нет, не смей думать. Просто делай».

И я сражался. Неизвестно, сколько часов. Как только я переходил в наступление, он удирал, и мне приходилось выслеживать его в темной пустыне, пока он снова не появлялся. Здесь было ужасно холодно. Я терпеть не мог жаркие места, но в холодных было опаснее. Напряженные мышцы было легко растянуть, тело теряло чувствительность настолько, что удар или укус замечался слишком поздно. Чувства обманывали тебя. Я был уже весь в зеленой крови, въедавшейся в мою кожу и обжигающей, как ледяное пламя, рана на плече кровоточила. Потом меня начали подводить глаза.

Я выдернул кинжал из зияющего отверстия, выплеснувшего фонтанчик яда, и заметил блеск металла. На моих запястьях появились стальные обручи. Я оторвал руки от чудовища, но кандалы не исчезли…

«…Оковы раба… мои руки сейчас не мои. Это хрупкие ручки с нежной кожей… девичьи руки… и чудовище уже не несчастное проявление демона, а мужчина с тяжелой челюстью, его глаза похотливо пожирают меня, представляя все удовольствия, которые он получит. Он облизнул губы… и его язык потянулся к моему лицу…»

Я отпрянул от ярости и отвращения, стараясь отвлечься от видений, навязанных мне злобной душой. Но девичьи фигурки появлялись передо мной одна за другой, со всеми их страхами, болью, унижением и стыдом. Я переживал чувства всех этих девочек, сражаясь с монстром вслепую: видения заслоняли от меня клыки и конечности. Я сражался другими чувствами, мои руки и ноги двигались сами, помня очертания чудовища, я не позволял глазам обмануть меня. К тому моменту, когда я наконец всадил кинжал в самое сердце чудища, я был так потрясен страданиями этих детей, что совершил недопустимую ошибку.

Когда умирает физическое воплощение демона, рей-киррах освобождается. Смотритель должен застать демона в тот миг, когда он выходит из погибшего тела, заставить его замереть с помощью зеркала Латена, а потом предложить выбор: уйти или умереть. Но в тот день я не оставил ему выбора. Я убил, убил не по холодному размышлению, а убил злобно, убил так яростно, так неистово, что убил вместе с ним и его жертву.

Земля и небо вдруг слились в едином вихре. Клубок тьмы изредка загорался цветными огнями, я не понимал, где низ, где верх, где право и где лево. Я боролся лишь за собственное тело, не позволяя ему распасться на куски в этом хаосе. Потом увидел серые переливающиеся Ворота и рванулся к ним…

– Ты знаешь, что ты сделал? – Первое, что я услышал, вернувшись в мир, были обвинения Фионы. Айф не может видеть созданного ею ландшафта, он только чувствует его форму и ход битвы. Но смерть жертвы – вещь очевидная.