Леонида Подвойская - Тьма

- Потерпишь немного, хорошо? - предупредил он слепого.

- Ты что с ребёнком делать хочешь, а? - вновь встряла молодая цыганка.

Максим, не отвечая, сконцентрировал на своих ладонях импульс - волну-убийцу для мелкоты, болезненную, но безвредную для ребёнка. И ударил. Но как эта мерзость, погибая ответила! От ответной волны боли Макс, сидевший до того на корточках, повалился на колени, а потом - как-то неловко улёгся на бок. Также от боли пронзительно заверещал ребёнок, кинувшийся к своей заступнице. Та, прижав мальчугана к своим пышным юбкам, начала кричать что-то по-цыгански. И, конечно же, вокруг начали собираться любопытные. Но набрав воздуха для обличительной речи, молодая женщина, взглянув на всё ёщё визгливо жалующего ребёнка, замерла, потом медленно выдохнула. Резко замахнулась на мальчишку и тот испуганно отшатнулся. Теперь она присела и обняв мальчика за плечи, начала взволнованно что-то спрашивать, а тот, неуверенно улыбаясь, отвечал, озираясь по сторонам.

- Ну, что за базар? - прервал их разговор угрюмый здоровяк в берете, нахлобученном на маленькую голову.

- Нет-нет, ничего, красавец ты наш, - быстро подхватилась цыганка.

- Как "ничего"? Вон народу сколько собрала. Ну?

- Ребёнку было плохо стало. Теперь уже нормально.

- Если нормально, то убирайся отсюда.

- Да-да, конечно, ухожу, золотой.

- А с тобой что? Нажрался?- хмуро кивнул страж на медленно, вдоль стены поднимающегося Максима.

- Я трезв. Просто… стало… плохо…

- Сердце? Может, "Скорую"? - помягчел берет, видя, что изуродованный ожогом человек действительно трезв.

- Нет-нет. Спасибо. Я пойду, вон там на скамейке посижу и пройдёт. Уже почти прошло.

- Я вам помогу. А вы давайте, расходитесь, граждане. Уже всё.

Проведя Максима до скамейки в унылом скверике, страж порядка ещё раз уточнил, не нужна ли медицинская помощь, после чего удалился по своим служебным делам, предупредив, однако, что на его участке и "своих таких" хватает. Макс же, приходя в себя, удручённо качал головой. "Да что же это такое? Или боль становится острее, или просто переносимость стала хуже? Надо же! Чуть в обморок не свалился. И это от какой-то гадости. А если бы вновь пришлось взяться за раковую паутину? может, это намёк, что хватит? Что о себе и только о себе думать пора. Как - то это уродство исцелять? Но как, как?" Мысли витали в каких-то дебрях памяти, выхватывая ненужные сейчас образы одноклассников, учителей и, конечно, учительниц, а затем - отца.

- Но я не могу сейчас в таком виде, па. Не поверишь, а поверишь, не поможешь…, - стал он вновь оправдываться перед Белым - старшим.

Начало темнеть, когда на дороге рядом со сквером остановилась довольно приличная "Вольво". Погружённый в свои мысли Максим обратил на это внимание только потому, что вышедшие из автомашины цыгане подошли именно к нему.

- Поехали, пожалуйста, - попросил один из них, блеснув золотыми зубами.

- Это куда и зачем? - возвращаясь в реальность поинтересовался Макс.

- Поехали с нами, золотой мой, - поддержала просьбу уже знакомая Максиму цыганка. - В гости поехали. Сам барон приглашает. Благодарить будем.

- Да ладно вам.

- Нет, нам неладно, если без благодарности. На колени станем, руки целовать будем, а не согласишься так - силой в гости повезём! - продолжала убеждать молодая женщина.

" А ведь могут попробовать и силой. Не стоит связываться", - решил Максим, поднимаясь.

- Вот и лады, вот и спасибо! А мы тебя сейчас мигом, - приговаривала цыганка, когда они устраивались в машине. Макса посадили на заднее сидение, рядом устроились цыган с золотыми зубами и Максимова знакомка. Та, устраиваясь, конечно же, совершенно случайно, прикоснулась к нему несколько раз своим упругим телом, и юноше осталось только вздыхать по своим утратам.

Ехали довольно долго - на окраину. Точнее, в примыкающий к городу посёлок. Этакая Рублёвка местного значения. Дом цыганского барона отличался от других колоннадой с кариатидами и балконом с двумя львиными мордами по краям. Нескромно, но красиво. С точки зрения хозяина, конечно. Барон - худощавый, крючконосый, сравнительно пожилой (около пятидесяти лет), с явной сединой во вьющихся волосах встретил Макса в оранжерее с цветами, пальмами и попугаями. Юноше он не понравился сразу. Может потому, что встретил его в халате. Пышном, наверняка очень дорогом, но халате. А ведь Макс в гости не напрашивался. И на пронзительный взгляд чёрных глаз барона он ответил своим взглядом таких же теперь чёрных глаз. И ещё кое-чего добавил, так что барон невольно зажмурился.