Леонида Подвойская - Тьма

- Ты зачем? - застонал юноша вновь отрывая взгляд от звезды. - Я же сказал…

- Сказал! Плевать мне! Ты понял?

- Алёна, уйми её и отправляйтесь обе отсюда.

- Уйми? Ах ты, гадёныш! Девочка, только попробуй!

- Тоня, это, вон там, его отец… погибает.

- Отец? Погибает? Но вы же маги! Вы же бессмертны! Максимка, он же как и ты? Или нет?

- Да, но…

- И никаких "но"! Потом встретитесь. Ну, в других прикидах. Ничего ужасного. Я вон какого тебя полюбила. Да и другие, как я поняла…

- Тоня, ну не болтай, - уже более миролюбиво попросил Максим. У него немного отлегло от сердца. Может, и правда? Тьма… Ну и пусть себе Тьма. Отец Афанасий говорил, что победить невозможно, а вот… что, подчинить? Какое там " подчинить" - отогнать бы. Ладно. Он оторвался от созерцания гаснущей звезды, взглянул на Антонину.

- Ты права. Мы… выживем. А вот ты, если с нами - погибнешь!

- Я умру с тобой!

- Но я же не умираю! Мы же договорились! Поэтому - дуй вооон туда, там кинооператоры. Заодно скажи, чтобы приготовилась. Скоро начнётся. А после всего давай встретимся в Питере. На главпочтамте.

- У седьмого окна, - улыбнулась Алёна.

- Он и тебе назначал? - тут же повернулась к ней Антонина.

- Только как… соратнице, - уже заступился за Алёну юноша.

- Ну, смотрите у меня. И ты уж… постарайся потом не превращаться в какого урода… Нет, я, конечно, тебя не разлюблю… но такого всё равно… целовать приятнее.

Она прильнула к губам Максима, затем повернулась и побежала в указанную юношей сторону.

- Успеет? - заволновалась Алёна.

- Не успеет. Алёна, возьми её и, как мы можем, прыжками, туда. Я один. Вон, па ещё держится. И если я столько же, то всё будет нормально.

- Счастливый, - позавидовала девушка.

- Кто? Па?

- Да нет. Ты. Вон как тебя любят.

- Взбалмошная девчонка.

- Да ладно тебе. Баловень судьбы. А меня - всё носом в грязь да в подлость. За что? Даже Дикки - и тот… - всхлипнула девушка.

- Я думаю… это всё… враньё. Крокодил напоследок ударил.

- Даже Дик меня использовал, понимаешь?

- Это ты так себя настроила. Он ведь погиб, да?

- Да… я даже почувствовала это заранее… Я и ему сказала…

- А он пошёл за тобой на смерть. Видишь! А ты - " использовал".

- Ты сейчас мне такого навешаешь, что и умирать расхочется.

- А тебе хочется?

- Как и Тоньке - только с тобой.

- Ну и шуточки у тебя!

- А если серьёзно, а? А если - не шуточки?

- Алёнушка, милая… Ну, пожалуйста. Спасай Тоньку.

Девушка прильнула, было, к Максу, а уже через секунду была возле Антонины.

- Всё… вот и всё… До свидания, па, - вновь поднял глаза Максим на сжимающуюся и часто пульсирующую звёздочку. - Ничего, па.

"Если случится со мною беда

Грустную землю не меряй шагами.

Знай, что сердце моё ты отыщешь всегда

Там, за облаками,

Там за облаками…"

Я скоро за тобой, па. Сейчас начнётся и здесь.

Внезапно засверкал, обжигая кожу, крест. Вспыхнул и камень на перстне. Начала светиться кожа. А затем наступила тьма. Огромное, во весь город вязкое отвратительное пятно закрыло солнечный свет. Оно не клубилось, как облако и не блестело металлом, словно какая тарелка пришельцев. Оно пузырилось чёрным варящимся в котле асфальтом и стремительно опускалось всё ниже и ниже, злобно воя. И из города раздался ответный вой. Ещё более страшный - одновременное завывание ужаса миллиона человек. Хвала отважным безумцам - в небо взвились ракеты ПВО. И повторился вой ужаса людей, увидевших, как сминает, завязывает узлами, разрывает их в клочья быстро приближающаяся Тьма.

- Успела, - услышал Максим голос Алёны.

- Но…

- Я спасла твою Тоньку. А умру с тобой я. Я!

- Ты могла бы потом…

- Я думаю, будет кому " потом", а? И Настя твоя, и…

Девушка охнула схватившись за шею, - с бусами произошло тоже, что и с их коллегами по триаде.

В это же время вспыхнуло и сгорело церковное облачение наших ребят. И в небо поднялись два сверкающих столба. Нет, кто имел мужество остановиться и всмотреться - две гигантских фигуры юноши и девушки с поднятыми вверх, к самой Тьме руками. Секунда, две - и они столкнулись - Свет и Тьма. И вспыхнули фигуры нестерпимо яркими звёздами. И Тьма, злобно воя, остановила своё движение, пытаясь разорвать и поглотить двух новых врагов.

Для смертных, всеми способами ускоряющих свой бег из-под Тьмы, казалось, что противоположности застыли. Разве что порой раздавался и обрывал нервы злобный вой, или чудился время от времени девичий крик боли. Или юношеский стон. Но что только не почудится в таком состоянии!