Леонида Подвойская - Тьма

Гостьи залпом ахнули по рюмке.

- А вы как же? - спохватилась одна из гостей, увидев, что Максим пьёт сок, даже не пригубив из рюмки.

- Нельзя мне.

- Вообще?

- Да, вообще.

Гостьи долго не задержались. Сказав по где- то одинаковому, но прочувственному тосту, они засобирались. " Мы понимаем, что вам надо отдохнуть, поэтому так, на минутку. А то вдруг уедете. Такие целители ведь много где нужны". И, конечно же, осталась Валентина.

- Вы, давайте, ешьте. И не стесняйтесь. Это же не для гостей. Это мы всё для вас, - кивнула она на стол.

- Ну да. А вы будете стоять и подбадривать типа: "Кушайте, батюшка, что Бог послал со мной переслал". Садитесь.

- Нашёлся мне батюшка, - усмехнулась Валентина, садясь напротив Максима. Мелкими глоточками отпивая вино, она затуманенным взглядом смотрела на юношу. Максим уже знал, что значат такие взгляды. И не возражал. Многовато боли и разочарований он перетерпел за последнее время, чтобы сейчас морализировать. А ещё на улице - весна, и ты в своём юном теле. А та взбалмошная девчонка? В общем, целуя восхитительные женские губы, он старался не думать о "той взбалмошной девчонке".

Волна накатила утром. Выйдя из душа, Максим схватился за голову и, застонав, упал на кровать.

- Что? Что с тобой? Господи, да что же это? Максим, ты меня слышишь? - всполошилась певица.

- Ничего-ничего. Со мной ничего.

- Да какое " ничего"! На тебе лица нет! Это… из-за меня?

- Глупости какие! Это… это какая-то страшная боль… приближается. Чужая боль. Господи, неужели опять…

Коротко постучав в номер ворвался толстый главврач.

- Здравствуйте, мадемуазель, - ничуть не удивившись полуодетой Валентине, поздоровался он. - Товарищ эээ Максим! - перешёл он к делу. - Ваш отъезд придётся отложить. С центром согласовано. Вам, мадемуазель, придётся покинуть госпиталь. Всех выздоравливающих уже переводят, ну, в смысле перевозят, в санаторий. Здесь недалеко.

- Что произошло? - держась за виски, поинтересовался Максим.

- Прибывает новая группа тяжёлых. Бензовоз столкнулся с автобусом. Жёны плавсостава. Обширные ожоги, - рассказал главврач, покосившись на певицу.

- Когда будут здесь?

- Минут через пятнадцать. Многие - в тяжелейшем состоянии. И… кроме вас… понимаете…

- Понял я всё, - Максим встал и, запахнув халат, подошёл к окну.

- Вот и солнца нет, - тоскливо пожаловался он.

- Со стороны лечсостава будет сделано всё возможное и невозможное, - некстати сообщил главврач.

- Ну да, облака разгоните, - усмехнулся юноша.

Валентина уже успела сбегать в душ и там же одеться до степени пристойности.

- Станислав Егорович, вам нужны будут санитарки. Я готова помогать. Безвозмездно.

- Ваша готовность, конечно, похвальна, - начал было толстяк, но, поняв, что слишком двусмысленно выражается, перешёл на деловой тон.

- Здесь все и всем будут обеспечены. Есть желание помочь - милости прошу в санаторий. Кстати, и вашего брата - туда же. Вот там добровольцы понадобятся. А здесь, извините.

- Но Егорович, миленький, - обнаружила звезда более близкое знакомство с главврачом.

- Нет, Валентина. Не могу. Всё понимаю, но не могу. Ты не знаешь кто за этим стоит. А мне намекнули. Да и понятно. Если ребята там, в море узнают… раньше времени… Понимаете? Всё. Заболтался. Так вы, Максим…?

- Через десять минут буду.

Когда главврач вышел, Максим быстро оделся и вновь уселся на кровать, сжав ладонями виски.

- Так ты это чувствуешь? - присела рядом певица.

- Да… Знаешь, собака чувствует запахи в тысячу раз более слабые, чем мы. Говорят, что генетически можно такое же обоняние дать человеку. А? И сможет он с таким даром жить?

- А почему нет? - не поняла сначала девушка.

- Подумай. Ладно. Пойду, - поднялся юноша.

- Вот так и пойдешь? И доброго слова не скажешь на прощанье? Девочкам по вызову и то…

- Валь, ну прости, - вновь опустился возле неё Макс. - Не обижайся. Не потому, что… И потом, я думал, не прощаемся… И… Они уже вот - вот будут.

- Хорошо, мой глупыш. Вижу - не со зла. Вижу - больно. Иди. Благословляю. Будет возможность, прорвусь. Хотя бы сюда в номер. А нет, запомни, - я люблю тебя! Имей в виду мальчик, я этого никому никогда не говорила! Я гордая! И то, что сегодня… вчера… значит только это! Люблю! - она порывисто обняла юношу, крепко поцеловала, потом легонько оттолкнула.

- Как бы я хотела разделить твою муку!

- Спасибо, Валь.

Максим быстро вышел из номера и рванулся по лестнице вверх - в пустые сейчас палаты, наспех приведенные в порядок после экстренной эвакуации больных. Не понравилось ему это прощание. Какой-то мелодрамой попахивало. Нет, наверное, не в этом дело. Ну, не мог он ответить тем же. Даже если бы девушка говорила искренне. "Разделить муку". Может, Алёну вызвонить? - потянулся было, к мобильнику юноша. Нет, лучше уж сам. Какое-то чувство вины за прошлую ночь толкало на самопожертвование. Но долго "самокопанием" заниматься не пришлось. Сирена скорой помощи, топот ног и ослепляющая боль сострадания. Огонь не тронул лица первой жертвы, и перекошенное страданием личико молодой женщины в очередной раз потрясло Максима. Господи, да за что же людям столько мучений? Целитель тут же кинулся к несчастной, простирая над ней руки…