Наталья Колпакова - Лучший из миров

– Удивительно мирный неблагополучный район, – профессионально отметил Мирон.

Дан, поразмыслив, кивнул.

Помолчали.

Должно быть, в эту минуту и посыпался снег. Удивительно ранний, прямо посреди осени, вдруг выстудившейся, подернувшейся корочкой. Он сыпал мерно и сухо, с отчетливым механическим шелестом, и асфальт тоже оставался сухим. Как будто сдвинулось что-то в сердцевине мира, проснулось и пошло, и забегали в недрах мировой машины невидимые шестеренки, торопясь нагнать упущенное время, а снег, припасенный для ноября, взял да и вывалился из опрокинувшегося сосуда. Двое людей, застывших под падающей сверху крупкой, скоро очнулись тоже. Задвигались, заторопились сказать… Что сказать? Знать бы…

– Сигизмунд-то, а? – усмехнулся Мирон.

Дан только хмыкнул, вспомнив лицо уходящего навсегда бога, его прощальное: «Нет, не понимаю!» И снова – растерянно, почти удрученно: «Не по-ни-ма-ю…»

– Странный он какой-то. Столько лет среди нас прожил, и ничего.

– Да, бедолага.

Дан попытался поймать снежинку, крупную, как муха, но она исчезла, не успев коснуться его ладони.

– Ты-то куда сейчас?

Лишний это был вопрос, беспомощный. Главное и так понятно – куда бы оба, молчащие бок о бок под нереальным, сценическим снегом, ни повернули от этого крыльца, они расставались навечно. Но Мирон упрямо насупился – точь-в-точь ребенок, который заранее знает, что упрямится зря. И Дану стало ясно: в Третий мир, искать сестру. А его, Дана, ждала обожаемая берлога почти в центре, ждала-дожидалась любимая работа (она же выгодный бизнес), и необременительные увлечения, и приятели, от которых, стоит отвернуться, остаются лишь имена… В этот миг он принял решение.

– Слушай, помоги. Мне бы обратно попасть…

– Домой?

Дан запнулся – совсем ненадолго, – вспомнив Тейю, которая никогда не войдет под его кров, вспомнив и ту, другую, которой не под силу было сделать домом место, где он когда-то жил. Вспомнил было поджарого, как хорошая собака-следопыт, жесткого и с такой же жесткой умной улыбкой старика – он казался очень-очень высоким ребенку и оставался великаном в его глазах, даже когда ребенок вырос, – но это воспоминание было совсем уж лишнее, и выходило по всему, что незачем, незачем, незачем ему соваться снова в Первый мир.

– Нет, не домой. Туда, откуда я пришел.

– Разобраться хочешь? – понимающе кивнул бывший присяжный дознаватель. – Правильно.

Дан вовсе не был уверен, что это так уж правильно. Не был он отродясь ни правдоискателем, ни даже слугой закона. Делал, что мастер прикажет, вот и вся гражданская позиция. Но спорить не стал. Потому что сейчас был прав Мирон.

– Ладно, пошли.

Дан шагнул с крыльца, не глядя поставил ногу в темноту, на пусть и близкий совсем, но невидимый асфальт. Боль куснула через мягкую подошву, нога поехала, он едва не упал. Присмотрелся – камешек, серенький такой, неказистый. Мирон хмыкнул:

– Добрый знак! Сестра говорила.

Дан не переспросил: добрый знак – где? В этом мире (что-то не слышал он о такой примете) или в том невероятном, непредставимом Третьем, куда рвался сейчас его друг? Насчет Первого знал точно: нет там ничего такого, про камешек. Нет и быть не может, потому что большие, могущественные дяди не спотыкаются о случайные помехи, идя навстречу великим своим свершениям. И Дан перешагнул, не стал отшвыривать в сторону маленького нахала, впившегося ему в ногу. Может, потому что и сам давно ощущал себя таким вот камешком, о который спотыкаются чужие серьезные планы.

Сразу, без перехода, сухая, застывшая ночь заплескалась, зашевелилась, задышала в лицо влажной прохладой. Пасть пещеры вкусно пахла пресловутой «свежестью настоящей родниковой воды», борьба за которую, если верить телевидению, составляла смысл жизни обитателей Второго мира. Дан с непонятным трепетом вступил в водную завесу и, почему-то нисколько не промокнув, оказался в преддверии Прохода. Здесь, по эту сторону водопада, пахло не только безмятежностью. Отчетливо проступали другие запахи – бешенства, беспомощности, пота. Дюжина рослых мужчин повскакали с камней, сразу перестав напоминать живописных разбойников. Сейчас они больше всего походили на свору порядком запуганных, но все еще опасных псов, нервно принюхивающихся. Кто вошел, жертва или все-таки новый хозяин? Соображали они быстро. Кто-то из новичков еще доругивался, когда в руках у опытных ловчих уже замерцало готовое к бою оружие.

– Хорош, парни, – негромко скомандовал Дан. – Разговор есть. Важный.