Павел Васильев - Из пыли времен (СИ)

…В дверь Марена постучали, и в комнату вошел главный наставник. Принц приподнялся, намереваясь встать, но наставник жестом остановил. Не говоря ни слова, мэтр прошел к столу и опустился на одинокий стул. Поправил полы плаща и замер в задумчивости. Взгляд, устремленный в чернеющую за окном тьму, что всегда накрывала Мир после захода Дневного Солнца, какое-то время оставался неподвижен.

— Я жалею, что ты не пришел, как положено, — наконец тихо выговорил он. — Получил бы кольцо… — он взглянул на юношу сквозь темноту. — Как твой отец…

Голос наставника изменился, звучал не так, как совсем недавно, на арене. Чувствовалось — не забота, но некая разочарованная печаль. И учтивость? Нет… Почтение? Нет… Смирение! Так бывает, когда перешагивая через себя, признаешь неправоту. В затянутых паузах на конце каждой фразы, так и напрашивалось «мой принц». И мэтр говорил искренне — принц читал это на лице и в ровном биении сердца, в пульсации его крови в жилах.

— Важно не то, какие знаки ты носишь… — начал Марен, но наставник не дал ему закончить.

— А какие знания тебя наполняют, — закончил он. — Да, я помню. Но все равно жаль… При мне еще никто не получал Знак Змея. Великая Ночь, да на моей памяти, и памяти предков, что я помню, его никто никогда не удостаивался! Даже великие наставники всегда считали, что стать достойным невозможно!

Мэтр Терин опустил глаза, покручивая на пальце кольцо из черненого серебра, на котором со стороны ладони красовался вытравленный Знак Лесного Пса, третий по старшинству.

— Твой отец, Инген, единственный, кто за время моего наставничества приблизился к нему, получив Знак Большого Зверя. Но и ему не все техники боя давались одинаково легко… Мы с твоим праотцем носим Знаки Пса — теперь это старшие Знаки во всем Ардегралетте… Твой праотец, в свое время, был ближе к Знаку Зверя, чем я, надо признать. Он всегда одерживал верх… Ты же знаешь, как я стал главным наставником? — мэтр Терин, поднял глаза на Марена, и принц молча кивнул.

Видел ли мэтр этот жест? И все же юноша не произнес ни слова, ожидая продолжения.

Глаза наставника вернулись к кольцу — Знак Атеом уже трижды скрылся на стороне ладони и показался вновь. Молчание затянулось.

У принца возникло ощущение, что мэтр хочет что-то сказать или о чем-то спросить, но не может подобрать слов, не знает, как начать, будто боясь услышать ответ, который, как прекрасно знает, будет чистой правдой: честь Перворожденного не приемлет лжи.

— Почему ты так поступил? Почему поддался? — наконец спросил тот напрямую. — Ты мог победить?

Принц не ответил. Он молча наблюдал за наставником, все еще не зная, видит ли наставник его так же хорошо?

— Значит, мог, — задумчиво кивнул главный наставник самому себе. — Еще с первого удара… Сейчас я понимаю…

«Значит, видит», — решил Марен.

Но мэтр Терин заметил лишь слабый блеск, который не мог быть ничем иным, кроме как глаза Марена. Он часто видел эти сапфировые искры, когда рука принца Летар сжимала меч, и «стальная песня» звучала во дворе Атеом — стук сердца отбивал устойчивый ритм, а рассекаемый воздух «насвистывал» незатейливую мелодию, приятную слуху любого воина. Она то лилась, словно неспешный ручеек, сопровождаемый потрескиванием костра, то взрывалась грохотом, срывающегося оползня, под дробный бой ливня, бьющего в стекло, и завывания урагана, гнущего к земле хрустящие деревья. Но ни на миг не теряла мелодичной связи.

В такие моменты хотелось выхватить меч и ринуться в разворачивающийся перед внутренним взором бой, где присутствовали и Боги, и драконы, и Бесплотные, которых никто не встречал с тех пор, как заперли Врата Ифре… А, может, и вовсе никогда… И, конечно же, достойная смерть. И ледари, голосами предков зовущие в Имале… Ладони прекрасных дев касались кожи, нежные гибкие пальцы обвивались вокруг запястья, и раскрывались Чертоги Богов, где Золотое Солнце не карает, и где великий Маук, Бог охоты и воинской чести, лично приветствует каждого достойного…

Но мелодия стихала, и холодный ветер пронизывал насквозь, неистово трепля полы мокрого плаща. Сырые волосы свисали тяжелыми прядями, а мелкий град с дождем безжалостно сек лицо в кровь, лишь благодаря зажмуренным векам щадя глаза. А в груди нестерпимо щемило от чувства внезапной утраты…

Так было в тот единственный раз, когда мэтр Терин вышел на балкон, чтобы взглянуть на позднюю одинокую тренировку юного принца.

Он наблюдал за стремительным скольжением парных мечей, узнавая сложную технику Даахмор, в которую принц непринужденно вплетал незнакомые движения. Ушей достигал звон льда о клинки, под ритмичное биение собственного сердца.