Павел Васильев - Турухтанные острова

— Вопросов больше ни у кого нет? — спросил председательствующий, обращаясь ко всему залу, но с многозначительной улыбкой глядя на Буркаева.

И этой улыбкой, и формой вопроса он как бы вежливо напомнил ему: «Полноте, батенька, полноте, увлеклись. Бы и так всех изрядно подзадержали». И Буркаев, уловив это, извиняясь, закивал: «Да, да, действительно, увлекся. Виноват!»

— Тогда мы поблагодарим докладчика за сделанное очень интересное сообщение и перейдем к следующему вопросу нашей обширной программы.

Докладчик, по внешнему виду скромный, сдержанный человек, молча вытер испачканные мелом кончики пальцев, взглянул в сторону Буркаева и вышел из зала. Чуть замешкавшись, пригибаясь, Буркаев на цыпочках пробежал между рядами и выскочил следом.

— Простите, я хотел бы задать вам еще парочку вопросов, — торопливо начал Буркаев. — Я из Ленинграда. — Он назвал свой институт.

— Вы занимаетесь многоканальной связью?

— Да.

— Это не вы нам недавно звонили?

— Я…

— Ага. Я узнал вас по голосу. Очень приятно. Я Овчинников Семен Михайлович.

— Буркаев Олег Васильевич… Видите ли, в «Вестнике электроники» мы прочитали ваше сообщение вот об этой новой электронно-лучевой трубке.

— Ну, там было всего лишь несколько слов.

— Да. И нас она очень заинтересовала. Мы хотели бы попробовать вашу трубку в качестве электронного коммутатора.

Овчинников с любопытством глянул на Буркаева.

— Такого применения, честно говоря, мы… не предполагали.

— Тем более! — оживился Буркаев. — Надо попробовать! Вы представляете, что из этого может получиться? — Он достал из кармана программу конференции и принялся на обратной стороне программы рисовать блок-схему. — Резкое уменьшение габаритов прибора — раз. Низкое коммутируемое напряжение — два. — Буркаев загибал пальцы, Овчинников согласно кивал. — А теперь — самое главное. Как бы такую трубку нам у вас получить? Хотя бы одну штуку.

Овчинников усмехнулся.

— Не знаю…

— Нам хотя бы одну. Для начала.

— У нас всего-то две… Вы не представляете, сколько мы с ними хватили лиха! Изготовить в нашем институте такую трубку — это, наверно, все равно что в аптеке построить паровоз… Теперь мы на них молимся!

— Но…

— Это нереально. Даже, извините меня, несколько смешно.

— Нам хотя бы во временное пользование! Под расписку!

— От меня тут ничего не зависит. Вообще-то вам лучше всего пойти к нашему директору, академику Прищепкову. Он «отец» этой трубки. Но, к сожалению, он сейчас болен, в больнице. Придется идти к его заместителю Фаддею Максимовичу. Что ж, попробуйте.

Олег записал адрес института, уточнил, как туда удобнее добираться, договорился о пропуске. Расставшись с Овчинниковым, он прошелся по улице Горького, попытался — безуспешно — купить билет в Большой театр и поехал в гостиницу «Золотой колос».

Номер, в котором остановился Буркаев, был четырехместным. Четыре кровати стояли по углам комнаты. Двоих соседей Олег почти и не видел, они уходили рано и возвращались поздно вечером, а третий, массивный, коричневый от загара дядька в толстых, как у сталевара, брюках и таком же толстого сукна пиджаке, лежал на кровати поверх одеяла, скрестив на груди руки. Лицо покрывала соломенная шляпа. Дядька спал, сочно похрапывая. Спал он и первый день, когда Олег вселился в номер, спал и сегодня утром, когда Олег уходил. С посвистом всасывал в себя воздух, при этом живот его рос, рос, достигал громадных размеров, делалось тихо, дядька вроде бы к чему-то прислушивался, и шляпа тоже прислушивалась. Затем живот начинал опадать, дядька выдыхал — пю-тю-тю-у-у-у, — шляпа, вскочив на ребро, вежливо делала Олегу «мое почтеньице!». Дядька чавкал, будто обсасывал вкусную косточку. Секунды три длилась тишина. Половив что-то губами и не найдя, дядька вновь начинал засасывать воздух.

На этот раз, лишь только Олег раскрыл блокнот, дядька проснулся, посмотрел на Олега затуманенным взором и спросил: