Павел Васильев - Из пыли времен (СИ)

— Ed — mor heanien… [Я — меч карающий] — прошептали губы.

Но голос грянул, словно раскололось небо. Полыхнул огонь — небесная твердь разверзлась янтарными реками, словно сам Эледур, Бог Предвечного Пламени, пришел на помощь своему брату Эриану. Он ударил в землю, в Зверей. Жег все, чего касались извивающиеся языки. Казалось, Пламенеющий дракон Эльраул носится среди тьмы, прожигая ее, как раскаленная сталь прожигает перья. И где бы Крылатый Змей не проходил своим огневеющим дыханием, тьма вспыхивала, сыпала трескучими искрами, мятущимися между землей и небом, словно рой светлячков. Но тут же затягивала раны.

Стена Зверей налетела на Марена и взорвалась пламенным вихрем. Янтарные потоки, перемежаясь с золотыми лучами, смешались с тьмой, подобно тому, как светлые жилы пронизывают черный мрамор.

Но принц не отступил, не сделал ни шагу назад.

Черный Меч взвился над головой — в лицо плеснули теплые алые струи, что во тьме казались такими же черными, как она сама. Клинок запорхал из стороны в сторону. Закружил и заметался, как бушующий вокруг хаос. Рубил, колол, сек — ни что не прерывало смертоносного танца. Звонкая песня сливалась с хрустом перерубленных костей и потрескиванием обезумевшего огня. Запах сладкой крови отдавал паленой шерстью и горящей плотью. Слух раздирали тысячи тысяч яростных криков и воплей. И все их объединяло одно — ужас и боль. Каждый крик, каждый вопль наполняли: безысходность, отчаяние и смерть. Казалось, что стонет сама земля, само небо и весь Мир вместе с ними. Крики усиливались с каждым мгновением, рвали перепонки, заполняя все окрест.

Но завеса тьмы сплеталась все гуще и гуще.

И сквозь крики донесся мягкий усталый голос.

— Остановись, прошу.

И в то же мгновение все стихло. Пропал безумный рев смерти и пламени. Иссякли огненные реки. Отступила тьма. Не осталось ничего, кроме выжженной потрескавшейся земли и свинцово-пепельного тумана, что кружил в воздухе.

И лишь одинокая струйка крови стекала по долу сытого клинка.

…Каждый новый сон казался Марену реальнее предыдущего. Принц, как на яву, чуял запах гари и крови. Ощущал сухой пепел на ладонях, соль на губах. С каждым новым сном приходили все более яркие ощущения. Они казались такими настоящими, такими живыми, такими… его.

К концу осени мастера уже не могли игнорировать Марена на занятиях. Все больше учеников с откровенным интересом приглядывались к его тренировкам. Многие присоединялись к ним вечером. Стойки и выпады принца начинали повторять в поединках. И против многих наставникам приходилось спешно адаптировать защиту. Конечно же, мастеров это не радовало, и даже откровенно раздражало.

Наконец, главный наставник не выдержал — Марен, как всегда, тренировался в стороне, когда он подозвал.

— Ну, что? Посмотрим, чему ты научился? — мэтр Терин, по обыкновению, намеренно опустил обращение «мой принц», подчеркивая тем самым, что в Мор де Аесир титулы немногого стоят.

Он крутанул хедмор, выходя в центр арены.

Марену не оставалось ничего, кроме как проследовать на песок; на краткое мгновение во дворе Атеом повисла напряженная тишина.

Наставник атаковал без обычного для подобных поединков приветствия, что, в общем-то, удивило. Стремительное движение выдало технику Надалас [досл. «смертельный удар»], но, преисполненное излишней страстью, не достигло цели — принц парировал выпад, не двинувшись с места. И следующие удары хедмора стали более холодными и расчетливыми, вынудив Марена обороняться более изощренно. Воздух загудел, разрезаемый сталью, и пение клинков наполнило двор крепости Атеом шелестящим свистом.

Собравшиеся иларены во все глаза следили за мерцаниями клинков.

Мэтр Терин не зря носил титул главного наставника. Он прекрасно отточил технику Искусного Меча — основную технику дуэльных поединков. Хедмор мелькал стремительно и точно. Все движения, будь то выпад или отражение, неразрывно сплетались изящными переходами и продолжали предыдущие. Каждый удар выливался в разящую серию, с редким уходом в оборону, но и то лишь для того, чтобы сменить направление атаки.

Какие-то удары принц парировал, от каких-то уклонялся. Сталь играла тусклыми бликами, сыпала искрами на песок. Наставник атаковал слева, справа, сверху, снизу, плавно кружа по песку арены. «Стальная песня» то чуть замирала, то набирала новую силу.

Ученики, с перебоями сердца наблюдали, как мечи выписывают дуги, как выпады и парирования сплетаются между собой грациозными переходами. Следили, как сталкиваются мечи на скользящих ударах, уходят в сторону, разворачиваются и вновь несутся друг на друга, играя морозным узором на стальных гранях.