Вера Камша - От войны до войны

Вопрос был задан самым невинным тоном, но по спине у Робера побежали мурашки. «Не так далеко от Эпинэ»… Пригласить на осеннюю охоту тех, «кому можно верить»…

– Знаешь, Альдо, – начал Робер и перебил сам себя, – отпусти повод, сколько раз тебе говорить… Ему же неприятно!

– С чего ты взял? – удивился сюзерен, тем не менее ослабляя хватку.

– Поверь на слово. У лошадей очень нежные губы, хорошо, твой казар терпелив, как бириссец, но когда-нибудь ты нарвешься.

Ставший страшным город остался позади. Ее не искали, совсем не искали. Достославный решил, что она исчезла вместе с родными. Ара мертва, теперь ее никто не найдет, если она сама себя не выдаст. Больше всего Мэллит беспокоила судьба кинжала, скрытого в аре. Она надеялась, что он сгорел, и все-таки… Если кто-то его добудет, она умрет, а любимый попадет в неволю. Она должна была проверить, но в оскверненном чертоге было так страшно! Мэллит вздрогнула и поглубже натянула берет с пером.

Непривычно короткие волосы щекотали шею; Роберу было жаль ее кос, а ей – нет. Волосы – это старая жизнь, обрезать их – остаться без прошлого, а ей так хотелось забыть кошмар в отцовском доме. Теперь у нее нет никого, кроме любимого и его друга. Она связана с ними, а они с ней, только Первородный этого не знает, и хорошо. Пусть их соединит любовь и жизнь, а не страх и смерть. Все еще может обойтись, она нигде и никогда не слышала о том, что ара может сгореть и сквозь нее в мир глянут порождения Заката, но без этого ее бы уже нашли. Енниоль не отпустит ставшую Залогом, ведь она – это жизнь и свобода Первородного. Пока она жива и свободна, его никто не подчинит!

Мэллит оглянулась – вокруг тянулись поля, обсаженные цветущими кустами, над дорогой стоял странный, пряный запах. Как красив большой мир и как он велик! Страх и беды остались позади, может быть, навсегда? Может быть, Кабиох в великой милости своей подарит ей счастье? Девушка поискала глазами любимого и нашла – он ехал впереди рядом с Робером, и как же он был прекрасен – сильный, гордый, восседающий на гнедом коне. А перед ним катилась карета, Мэллит знала, что в ней едет мать отца Первородного, воспитавшая его. Робер говорит, что она добра и исполнена благородства, но от нее нужно держаться подальше, ведь царственная Матильда умна и опытна.

Утром, когда они выезжали, царственная спросила пажа Робера о его имени и судьбе, и недостойная сказала все, как ей велели. Царственная задумалась, и девушке стало страшно, что их тайна раскрыта, но воспитавшая любимого отвернулась и занялась иным. Вечером надо быть осторожной, как лань, что пьет воду рядом с логовом львицы…

Карета остановилась, остановился и весь караван. Любимый и его друг посторонились, пропуская величавого всадника на пышном коне. Блистательный поравнялся с повозкой и посмотрел на Мэллит. У него была разноцветная борода, а в глазах были мудрость и дурные желания.

– Это ты Эжен, новый паж маркиза?

– Да, это я, сударь. Чем могу служить?

– Ее Высочество желает сыграть в тарсин [56] Карточная игра, ближайший аналог – пикет. , – медленно произнес блистательный, – ступай в карету.

– Слушаю, – прошептала Мэллит и вздрогнула, поймав взгляд, исполненный хитрости и ума.

– Тебя и впрямь выиграли в кости?

– Да, сударь, – хорошо, что Робер четыре раза по четыре заставил ее повторять рассказ о своих мнимых горестях, – мой хозяин был из Фельпа, он много играл. У него кончились деньги, и он поставил на кон меня…

– Маркизу в последнее время везет в игре, – голос блистательного был голосом жадности, – хорошо, иди к Ее Высочеству, она просила поторопиться.

Мэллит спрыгнула с повозки и едва не упала. Робер велел ей заполнить носки сапог корпией, и все равно было неудобно. Стараясь не оглядываться на бородатого всадника, девушка побежала к карете. Подножка была очень высокой, но мать отца любимого протянула ей руку. Мэллит сама не поняла, как оказалась внутри на кожаных подушках. Дверца захлопнулась, карета тронулась с места, и Мэллит осмелилась взглянуть на ту, кто вырастил Альдо. Как же она была красива и величава даже сейчас, увенчанная розами прожитых лет. Мэллит из дома Жаймиоля рядом с царственной была словно жалкий цыпленок рядом с великолепным павлином.

– Девочка, – мать отца Первородного нахмурила брови, черные и густые, – Робер знает, кто ты?

«Девочка»? Мэллит показалось, что на ее плечи обрушилась вся тяжесть небес! Как жалки были их попытки обмануть царственную…