Вера Камша: Битва за Лукоморье. Книга I [litres]

© Папсуев Р. В., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Ночью ударил первый заморозок, а утром небо огласили звонкие плачущие кличи: это прощались с Русью обережные журавли. Огромные, белоснежные – ни единого черного или хотя бы серого пера – птицы, взлетали с расписанных осенью болот и, выстроившись похожими на наконечники стрел клиньями, неспешно плыли над вековыми лесами, полноводными медленными реками и убранными полями. Люди, заслышав журавлиный плач, отрывались от дел и поднимали взгляд к небесам, желая крылатым путникам сытной зимовки в южных землях и счастливого возвращения по весне. Знающие люди говорят, что обережные журавли несут на своих крыльях тепло… и еще они издали чуют черное зло.

Вожак пролетавшего над Гребневым лесом клина, тревожно и коротко крикнув, стал стремительно набирать высоту, одновременно сворачивая с не менявшегося сотни лет пути. Окажись сейчас внизу кто-нибудь знающий и глазастый, он бы тоже поспешил прочь, уходя от неведомого лиха, но следить за встревоженными журавлями было некому. Как и слушать, как кто-то огромный пробивался сквозь чащу – был он невидим, тяжел и быстр, куда быстрей медведей и вепрей, извечных обитателей здешней глухомани. Ох, недаром люди обходили Гребнев лес стороной. Обычные люди… только воинский человек идет, куда пошлют, а знахарь – куда велит долг.

…Они рухнули одновременно – колдун-злонрав, чьего имени так и не узнали, и знахарь Вежин, но колдун больше не поднялся. Заклятие Вежина, пусть и очень простое, сделало свое дело: отвлекло приспешника Тьмы от ратников, которые не растерялись и не ошиблись. Честной булат пронзил полное вражьей злобы тело, и бой на поляне завершился победой русичей.

Вежин заставил себя разлепить глаза и, опершись о покрытую мягким мхом землю, кое-как уселся. Трое его спутников стояли над убитым и что-то громко и оживленно обсуждали; чуть охрипшие голоса ратников били по раскалывающейся от боли голове, точно кузнечные молоты. Понять, о чем речь, у знахаря не выходило, а лесная поляна с недостроенной избой, нечистым покойником и его победителями медленно кружилась, при этом умудряясь еще и мерцать. Вежин с силой сжал виски руками, и кружение замедлилось, но и не прекратилось… а лежавшая на краю поляны холщовая сумка с зельями казалась недосягаемой, как Ирий.

– Ты чего это, Вежин? – будто камнем из пращи врезалось в горемычную голову. – Никак ранен?!

– Н-нет, – промычал знахарь в опушенное короткой юной бородкой жизнерадостное лицо. Дрожащее, будто речное отражение в ветреный день. – Н-не ранен…

– Да у тебя лицо всё в крови! – не отставал ратник.

Знахарь вытер лоб и поднес к глазам ладонь. В самом деле, мокрая и красная, будто кожу содрали.

– Это из пор… сочится. Надорвался я малехо, Малобуд.

– Помочь чем? – Подошедший Твердята, старший над воинами, тоже мог бы говорить потише.

– Сумку мою дайте, – попросил Вежин, – а так… надо мне полежать, подождать… Глядишь, само пройдет.

– Вот и лежи! – отрезал старшой. – Долг свой ты исполнил, можешь и отдохнуть. Если что, пару жердин вырубим, на плащах до твоего Совёлого дотащим. К слову, парни, а ну-ка давайте не сумку к нему, а его – к сумке! Пусть в теньке-прохладе в себя приходит.

Возразить Вежин не успел, да и сил не было. Малобуд со Жданом – ребята шустрые и своего старшого слушали беспрекословно. Ойкнувшего знахаря сграбастали будто какой куль и отволокли на самый край поляны. Прислонили к затесавшемуся меж густых кустов бересклета высокому пню, сунули под руку заветную сумку, а сами вернулись таращиться на колдуна. Глазеть молодым ратникам было на что – тело поверженного врага съежилось, усохло и покрылось тонкими складками сморщенной бледно-желтой кожи.

Вежин шмыгнул носом, сглотнул теплую соленую кровь и обтер руки сперва о зеленый пушистый мох, а затем о порты. Больше всего ему хотелось спать. Оно и понятно, сон восстанавливает силы, которых ушло немало: как ни крути, а засевший в чащобе злодей был много опытнее его, молодого знахаря из захолустного села. Никогда не искавший на свою голову приключений Вежин всё больше зубы заговаривал да заплутавших в лесах дурней искал, в бою раньше бывать не доводилось.