Стивен Эриксон - Врата Смерти(пер. И.Иванова)

— Избранный воин, — обратился он к Маппо, — что может научить тебя терпению?

Воспоминание погасло. Маппо выдавил из себя улыбку, обнажив блестящие клыки.

— Я только и делаю, что терплю. Но Искаралу Пасту я все равно не доверяю.

Слуга голыми руками начал вытаскивать из кипящего котла обжигающие комки белья. Трелль внимательно смотрел на его руки. Одна из них была розовой и нежной, словно принадлежала молодому парню; другая соответствовала человеку зрелому: загорелая, мускулистая, густо покрытая волосами.

— Эй, слуга! — позвал Маппо.

Тот даже не обернулся.

— Ты что, глухой? Или еще и немой? Эти вопросы тоже остались без ответа.

— По-моему, это хозяин сделал его глухим к нашим вопросам, — сказал Икарий. — Не желаешь ли побродить по храму, Маппо? Но помни: любая тень запомнит наши слова, и они эхом отзовутся в ушах верховного жреца.

Трелль шумно встал.

— Мне наплевать, если старик узнает о моем к нему недоверии.

— Он уже знает о нас больше, чем мы о нем, — сказал Икарий и тоже встал.

Они ушли. Слуга продолжал выкручивать белье. Жилы его рук напряглись, словно он ворочал камни, а на лице плясала дикая улыбка.

Эти были последними, кого удалось откопать. Запыленные, провонявшие потом каторжники стояли молча, окружив их тела. Над входом в штольню висело сизоватое облако. Оно висело уже несколько часов подряд, с тех самых пор, как на Глубоком руднике завалило один из дальних участков. Бенет сразу же послал туда самых сильных и выносливых каторжников. Те работали, как демоны, и сумели откопать тридцать с лишним человек. Мертвых.

Фелисина вместе с другими каторжниками стояла на пятачке для отдыха и безучастно смотрела на мертвецов. Живые ожидали, когда подвезут воду. Зной пробрался и под землю, наполнив штольни горячим удушливым воздухом. Число обмороков росло с каждым часом.

А по другую сторону Геборий неспешно тянул плуг, бороздя иссохшую пашню. Он работал здесь вторую неделю. На поверхности всегда дышится легче, чем в самой просторной штольне. Да и плуг заметно отличался от тяжелогруженой повозки. Перемены благотворно сказались на здоровье историка. Бенет распорядился, чтобы Геборию давали лимоны, что тоже прибавило ему сил.

Если бы Фелисина тогда не похлопотала за него, сейчас тело Гебория лежало бы под землей, раздавленное известковыми глыбами. По сути, она спасла ему жизнь. Но мысль об этом не доставляла ей никакой радости; теперь они с Геборием почти не разговаривали. Вечера Фелисина обычно проводила в заведении Булы. Там она затуманивала голову дурхангом и потом еле добиралась до своей лачуги. Она много спала, однако сон не приносил отдыха. Работа в Закавыках слила все дни в одну бесцветную полосу. Даже Бенет сетовал, что Фелисина превратилась в куль с соломой.

Скрипя колесами и добавляя пыли, к пятачку подъехали телеги водовозов. Фелисина продолжала наблюдать за каторжниками, укладывавшими в ряд изуродованные тела погибших. Для «труповозки» этот день был особо «урожайным». Где-то глубоко внутри шевельнулись остатки сострадания к жертвам обвала. Но сострадание требовало сил, а их у Фелисины не было. Сил не хватало даже на то, чтобы повернуть шею и отвести глаза от мертвецов.

Из всех чувств у нее осталась только похоть. Фелисина желала отдавать свое тело, и это желание делалось все сильнее. Она искала Бенета, особенно когда он был пьян. В такие моменты «король Макушки» щедро предлагал Фелисину своим приятелям, Буле и другим женщинам.

— Ты одеревенела, девочка, — как-то сказал ей Геборий. — Потому ты и стараешься распалить себя чувствами. Скоро даже боль будет доставлять тебе удовольствие. Но ты ищешь не в тех местах.

Не в тех местах. А что он вообще знал о «тех» и «не тех» местах? Дальний участок Глубокого рудника явно был «не тем» местом. И Последний путь, куда сваливали мертвые тела, — тоже. И где он здесь видел хотя бы одно «то» место?

Фелисина была готова перебраться к Бенету, всячески подчеркивая, что это ее выбор. Конечно не завтра. Через несколько дней. На следующей неделе. Вскоре. Неопределенностью даты она желала подчеркнуть свою независимость… Независимость? Кто здесь независим, если уж на то пошло?

— Девушка, постой.

Фелисина подняла голову. Перед ней стоял молодой малазанский стражник. Помнится, он еще о чем-то предостерегал Бенета. А когда это было? Давно.