Стивен Эриксон - Врата Смерти(пер. И.Иванова)

Воин повернулся. Взгляд его некоторое время блуждал, пока не остановился на книге Дриджны. Песчаная буря не причинила ей ни малейшего вреда; даже пыль, проникающая повсюду, пощадила ее страницы.

«Книга хранит силу. Неиссякаемую. И когда я гляжу на ее переплет, то понимаю, что не имею права отступать…»

Он еще раз напомнил себе слова последнего пророчества Шаик: «С мечом в руке и безрукой мудростью. Юная, хотя и старая. Одна жизнь прожита целиком, другая не завершена. Она вернется… обновленной».

Неужели глубочайшие истины этого пророчества так и не раскроются ему? Или воображение, верно служившее в прошлом, теперь его подвело?

Тоблакай присел на корточки перед убитыми ящерицами, перевернул одну из них на спину и приготовился полоснуть ножом по ее брюху.

— Я бы отправился на запад, в Джаг-одхан, — сказал он. Леом поглядел на него.

«Понимаю, почему ты хочешь в Джаг-одхан. Там ты встретишь других великанов: полуджагатов, треллей. И тебе будет не хуже, чем на Генабакисе».

— Наше ожидание еще не кончилось, — напомнил он тоблакаю.

Великан усмехнулся, запустил пальцы в распоротое брюхо и вытащил скользкий комок внутренностей.

— Самка. Говорят, их внутренности хорошо помогают при горячке.

— У меня нет горячки.

Великан промолчал, однако Леом понял, что одной заботой у него стало больше. Тоблакай принял решение.

— Возьми с собой всю добычу, — сказал он великану. — Тебе пища нужнее, чем мне.

— Не шути, Леом. Ты просто не видишь себя со стороны. От тебя остались кожа да кости. Свои мышцы ты съел. Когда я гляжу на тебя, то под кожей просвечивает череп.

— Как бы там ни было, мой разум сохраняет ясность.

Тоблакай коротко рассмеялся.

— По-настоящему здоровый человек не стал бы говорить об этом с такой уверенностью. Разве ты забыл главную тайну Рараку? Безумие — одно из состояний ума.

— Это не тайна Рараку, а древнее сочинение под названием «Болтовня дурака», — возразил ему Леом.

В жарком, неподвижном воздухе что-то разительно переменилось. Сердце Леома начало колотиться быстрее.

Тоблакай выпрямился. Его могучие руки были перепачканы кровью ящерицы.

Оба, не сговариваясь, повернулись лицом к разрушенным башням. За белым саваном тела Шаик мелькнуло что-то черное. Вокруг столбов закружилась потревоженная пыль. В ней Драгоценными камнями замелькали искры.

— Что там происходит? — спросил тоблакай.

Леом кивком головы указал ему на священную книгу. Ее переплет блестел, словно книга вспотела. Воин шагнул к воротам.

Из-за пыльной завесы появилось двое путников. Они еле-еле брели, обнимая друг друга за плечи. Незнакомцы направлялись к телу Шаик.

«С мечом в руке и безрукой мудростью…»

Один из путников был стариком, другая — совсем молодой женщиной. Сердце так и прыгало в груди Леома. Он не сводил с нее глаз.

«Как она похожа на Шаик. От нее исходит нечто темное и угрожающее. Боль, из которой рождается гнев».

За спиной Леома загрохотали камни. Он обернулся и увидел коленопреклоненного тоблакая. Великан стоял, склонив голову.

Незнакомка вначале остановилась у савана с телом Шаик, затем подняла голову, заметив Леома и стоящего на коленях великана. Она замерла над телом пророчицы, а ее черные волосы поднялись, как бывает в грозу.

«Она моложе Шаик. Но внутри исполнена такого же огня. Как же я мог позволить себе усомниться?»

Леом опустился на одно колено.

— Ты возродилась, — сказал он.

Женщина негромко, но торжествующе засмеялась.

— Как видишь.

Леом заметил, что старик едва держится на ногах, а его одежда истлела до жалких лохмотьев.

— Помоги мне, — велела женщина, кивком головы указывая на своего спутника. — Только берегитесь его рук.

— А-а, собачья упряжка! — рявкнул матрос.