Стивен Эриксон - Врата Смерти(пер. И.Иванова)

— Капрал, что там творится?

— Ничего особенного. Это какой-то древний кровожадный дух. Сормо пообещал ему «день теплой крови». Всего один день. А потом этот дух должен либо сгинуть, либо что-то еще. Я не знаю, куда деваются духи.

Остатки тифанских лучников бежали без оглядки.

— Ну, вот и последние, — сказал Лист.

Дюкр решил, что капрал говорит о лучниках, но потом догадался: это он про переправу скота. Как всегда, облака пыли мешали разглядеть подробности. Увы, проклятия историка не обладали магической силой и разогнать эту завесу не могли.

К броду устремились потоки беженцев. В своей хаотичности эти уставшие, испуганные люди не отличались от крестьянской армии мятежников. Их было тридцать тысяч, и каждый норовил быстрее оказаться возле брода. Дюкру вдруг подумалось, что беженцы перехлестнут через древнюю стену и сметут их обоих,

— Нужно уходить отсюда, — словно прочитав его мысли, сказал капрал.

— Нужно. Только куда?

— Наверное, в ту сторону, — неуверенно произнес Лист, махнув рукой на восток.

Куда же этот мальчишка предлагает отойти? На востоке клан Горностая, и моряки сами отступали, с каждой минутой приближаясь к шатким мосткам. И куда потом? Снова в гущу обезумевшей толпы?

— Наши удержат мост, — торопливо заговорил Лист. — Им дальше некуда отступать. Бежим туда!

Дюкр и Лист соскочили со стены. От передней цепи беженцев их отделяли считанные шаги. Под ногами дрожала пробудившаяся земля, наполняя воздух жаром зловонных испарений. Историк был вынужден остановиться. Из разверзнутых недр вставали призрачные фигуры, напоминавшие живые скелеты. Воины в дырявых бронзовых доспехах и помятых бронзовых шлемах с рогами. Из-под шлемов выбивались длинные, спутан-412-ные, перепачканные кровью волосы. Воины не были немыми, и от их криков у Дюкра сжалась и похолодела душа. Ожившие призраки… радостно смеялись.

— Нил, — срывающимся голосом прошептал Лист. — Брат Нетры… Это все он. Сормо говорил, что когда-то здесь произошло крупное сражение. Пойменный остров сделала не река, а люди… Повелительница снов! Мы попали в самую гущу очередного виканского кошмара!

Древние воины, исполненные неистового, кровожадного ликования, успели заполнить весь восточный край острова. Справа от Дюкра и за его спиной слышались крики перепуганных беженцев. Человеческая лавина замерла. Призраки в бронзовых доспехах появились и там. Неизвестно, видели ли они людей и что вообще открывалось их взору.

Клан Горностая и военные моряки оказались плотно прижатыми к мосту. Словно не замечая их, ожившие воины проходили насквозь. Они шли, подняв мечи, густо облепленные комьями земли. Их смех сменился боевой песней, наполненной яростными выкриками. Призраки двигались прямо на пехотинцев Камиста Рело.

Дюкр и Лист оказались на пустом пространстве. Хотя никто не мешал беженцам возобновить движение, они стояли, объятые страхом, и молча следили, как призрачные воины приближаются к лучшим отрядам пехоты Рело.

На большой чалой лошади восседала хрупкая мальчишеская фигурка. Это и был Нил — брат-близнец Нетры. Он ездил взад-вперед, словно пастух перед стадом, только вместо хлыста худенькая ручка сжимала палку, украшенную перьями. Этой палкой Нил размахивал над головой. В ответ призрачные воины потрясали мечами и что-то кричали. Возможно, они приветствовали его, а может — благодарили. Нил смеялся вместе с ними.

Отборные, опытные пехотинцы Камиста Рело дрогнули и отступили. Они буквально врезались в крестьянскую армию, которая еще ничего не знала и рвалась в бой.

— Как такое возможно? — повторял Дюкр. — Это же Путь Клобука… Путь смерти…

— А вдруг эти воины… не до конца мертвые? — предположил Лист. — Вдруг дух острова взял их в плен и подчинил своей воле?

Историк покачал головой.

— Ты не совсем прав. Слышал? Они смеются и поют. А их язык ты слышал? Эти воины радуются пробуждению своих душ. Должно быть, дух острова удерживал души, не отпуская их к Клобуку. Но нам это так просто не пройдет. Попомни мои слова, капрал: мы еще заплатим за вмешательство. Каждый из нас.

А из разверзнутой земли появлялись новые призраки: женщины, дети, собаки. На многих псах сохранилась кожаная упряжь; они продолжали тащить обломки саней-волокуш. Женщины прижимали к груди младенцев, и из каждого детского тельца торчала костяная рукоятка бронзового ножа. С каким врагом столкнулось это древнее племя, если матери предпочли убить собственных детей, дабы не обрекать их на еще более ужасные страдания? Сколько тысяч лет провели их души в нескончаемых мучениях? Неужели они обречены мучиться вечно?