Екатерина Кинн - Самое Тихое Время Города

– Рвите же! – прошипел он.

Академик послушно растерзал бланки на мелкие клочки. Желтоватыми хлопьями бумага осыпалась на гранитные полированные плиты. Какое-то мгновение они лежали, подобно вянущим лепесткам чайной розы, и вдруг начали сползаться. Все, застыв, смотрели на то, как бумага снова собралась воедино. Андрей едва успел на нее наступить. Все медленно подняли взгляды – на несчастную Светку, которая разрыдалась и закрыла лицо руками.

– Огня, – прошептал Андрей.

Фомин дрожащими руками пошарил по карманам, вытащил спички.

– Не горит, – почти плача, сказал он. – Не горит здесь огонь!

Снаружи слышались какие-то непонятные шумы и отдаленные звуки бравурной музыки, словно где-то шагала демонстрация.

Андрей закусил губу. Зажмурился. И тут вспомнил слова Ли – «Чистый Пламень». И ведь Владыка Мертвых тоже говорил – Чистый Пламень.

– Черт! – наконец выругался он. – Есть одно место. Оно даже здесь должно быть, в этом мертвом городе! Бежим!

– Что? Зачем?

– Вечный огонь, – через плечо бросил Андрей, таща за руки Вику и Светку.

Солдат продолжал медленно поворачиваться. Винтовка уже была у него в руках. Откуда-то слева слышалась мерная металлическая поступь, маршевая музыка стала громче.

– Он нас не видит, – шепотом сказал Андрей, таща мимо солдата сестер. Академик и Лидия Васильевна подбежали, тяжело дыша.

– Даже и не знаю этого дома, – признался академик. – Какие страшные лики!

Андрей посмотрел. На стене бывшего Института марксизма-ленинизма виднелись три лика основоположников, три барельефа, подавляющих и могучих. И тут вдруг каменный барельефный Маркс открыл каменные очи, и из них ударили два красных луча. Андрей едва успел отпихнуть девушек в сторону и выдернуть из-под лучей академика.

Затем открыл глаза Энгельс.

Потом Вождь.

– Вот они, – пророкотал гулкий бас. И солдат медленно стал поворачиваться к ним.

– Бежим! – заорал Андрей и ринулся к центру, к Кремлю.

Вожди на постаментах указывали на них перстами, спортсмены и солдаты, студенты и рабочие гулко соскакивали с пьедесталов и каким-то чудовищно-замедленным зомбическим бегом пускались за ними, и над всем городом висел гулкий вопль:

– Вот они!

Из-за угла навстречу появились статуи. Сзади блокировали выход те, что гнались от дома с ликами.

– Все, – вдруг рассмеялся Андрей. – Их я так не положу. Они железные. Как Феликс!

– Спокойно, – вдруг сказал, озираясь по сторонам, академик. – Кажется, я знаю.

Подворотен тут уже не осталось. Вместо них между домами зияли высокие арки, и в одну из них и нырнул Фомин. Потом, оглядевшись, бросился к одному из подъездов и толкнул дверь.

– В подвал. За мной.

– Думаете, отсидимся? – запыхавшись, проговорил Андрей.

– Нет, Андрюша, – вдруг чуть ли не лукаво проговорил Фомин. – Мы поедем на метро! Я же Строитель! Рядовые памятники об этом входе не могут знать ну никак. Нерядовые, вероятно, тоже. Вперед! Если все, как я думаю, скоро мы будем у Кремля.

Они вывалились прямо в самое скопище статуй. Но статуи были немного другими – они и двигались быстрее, и были куда веселее с виду, чем те, что стражей стояли возле ликов.

– «Площадь Революции», что ли? – изумился Андрей.

Статуи о чем-то переговаривались, гулко и красиво, как актеры в старых фильмах.

– Дай посмотреть! – приставала колхозница к парню с книгой. – Ну не жабься! В кои веки еще «Камасутру» почитаю!

– Да что тут читать, одни картинки!

– А в них самый смак, – хихикал шахтер. – Да она уж десятый раз смотрит!

– Ага, – обиделась колхозница. – Кобели бронзовые! Вот придет опять кто-нибудь да другое название на его книжке напишет, и уж никогда больше ничего и не посмотришь!

Статуи, переговариваясь, строились, словно собирались куда-то маршировать. Андрей улыбнулся. Эти выглядели почти по-человечески, даже ростом и статью превосходили живых совсем ненамного. Две одинаковые молодые женщины в купальниках и махровых простынях возились с одинаковыми младенцами. Один хватал мать за прядку волос, другой сунул палец в рот и пускал пузыри.

Андрей тихо подобрался к парню с книгой.

– А вы куда? – прошептал он.

Парень удивленно обернулся:

– Живой?

– Тихо.

– Да ничего, наши живых любят, с вами интересно. Слушай, а напиши мне новое название? Что-нибудь такое, культовое. – Андрей чуть не присвистнул от этого словечка – откуда парню из тридцатых годов прошлого века такое знать? – Чтобы пробирало! Нового почитать хочется!