Александр Прозоров: Креститель

— Наверное, послышалось, — кивнул император и снова двинулся к лестнице.

— Я сделаю это, базилевс! — Монах тяжело вздохнул и поднялся с колен. — Я поеду на Русь, наведу морок на народы тамошние, подыму брата на брата и отца на сына. Ты можешь больше не беспокоиться об этой стране. Считай, ее больше нет. Но за это ты отдашь нашей обители писанные на языческом пергаменте книги.

— Я же говорил, что слабое место есть у каждого, Ираклий, — усмехнулся Василий. — Ты был упрямым, но я не злопамятен, колдун. Вы получите все богопротивные книги, прости, Господи, меня за грех мой. Ты получишь от меня милостивые письма к князю Киевскому, дары ему и двору княжескому. Поедешь туда, дабы доказать любовь нашу к соседям северным, желание дружбы, мира и общего благополучия. Ну, а что делать… Что делать, ты знаешь.

Тропинка неприятно чавкала под ногами, и в такт ее чмоканью болото неизменно отзывалось крупными шумными пузырями. Правда, примотанный к запястью серебряный крестик не нагревался — значит, колдовства не было. Над ухом, словно зуммер старого пейджера, непрерывно жужжали комары, надеясь выискать не натертое полынью место, по ноге постоянно стучала прицепленная к ремню сабля, да вдобавок богатырская лошадь постоянно норовила сжевать что-то у ведуна с правого плеча. Богатырская — не в смысле сверхмогучая, просто эта лошадь принадлежала богатырю Радулу, киевскому боярину. Впрочем, она и на самом деле выглядела настоящим першероном. Боярин ехал за Олегом верхом, ведя в поводу свою заводную кобылу и обоих Серединских скакунов. Что же, и на том спасибо.

Болото выпустило очередную серию гнилостных бульков, и ведун недовольно покосился в их сторону. Вот из таких, сказывают, новорожденные криксы по ночам и выскакивают. А еще — навки светящиеся лезут да болотницы зеленоволосые. В общем, не стоит в здешних местах надолго задерживаться. Это мелкая нечисть темноты ждет, а леший или болотник может и днем закружить-заморочить.

— Не иначе, сговорились душегубы с водяным, — проворчал Середин, ускоряя шаг. — Дары да жертвы ему приносят, а он их от слуг своих прикрывает. Али колдуна сильного в ватаге имеют.

— Ты мне токмо покажи, — низко пробасил Радул. — А уж там их никакая черная ворожба не спасет.

Олег вздохнул, глядя под ноги. Предполагалось, что он должен искать в траве следы неведомых татей, которые на тракте от Пскова к Великим Лукам балуют, однако разбойнички ухитрились протоптать среди рыхлых торфяников такую колею — с завязанными глазами не заблудишься. Непонятно только, почему при подобной открытости душегубов ни псковский воевода их до сих пор по березкам не развесил, ни местные охотники. Опочка-то — селение большое, сотни полторы дворов. Тоже пытались лихих людишек заловить, когда девки, скотина али телеги с добром пропадали.

Не нашли…

От быстрой ходьбы на лице у ведуна проступил пот, потек тонкими струйками, принося на губы легкую, с горчинкой, солоноватость. Значит, полынь скоро смоется. Комары жрать начнут.

— Когда же она петлять-то перестанет, электрическая сила?

Тропинка, словно услышав мольбу ведуна, сделала последний зигзаг и уткнулась в самую топь, в широкое гнилостное окно, немедленно надувшее перед гостями большой, радужно поблескивающий на свету пузырь.

— Ну вот, приехали… — сплюнул Олег и потер запястье, которого коснулся легкой теплотой крест.

Середин с самого начала не хотел браться за это дело. Когда они с боярином накануне въехали в связанные из заостренных жердей ворота Опочки и стали договариваться со старостой о ночлеге, Олег мимоходом предложил вывести нечисть какую местную, коли досаждает. Он во многих селениях так столовался: ему предоставляли кров, еду, а иногда и приплату давали небольшую; ведун же, в свою очередь, выкуривал из домов рохлей, чертил борозду от коровьей смерти, отпугивал ночных крикунов.

Староста тут же пожаловался на ватагу душегубов, что не первый год на дороге безобразничали. И из Пскова супротив них дважды дозоры присылали, и сами мужики ловить пытались — не дались хитрые тати, никому не попались.

Олег от подобной просьбы попытался откреститься — его дело, мол, с нежитью бороться, а не с людьми. Тем более — одному супротив добрых двух десятков. Но тут вперед пролез Радул и клятвенно пообещал погань нерусскую извести.

— А почему ты решил, что душегубы — нерусские, боярин? — поинтересовался Середин, вглядываясь в болотный простор, местами парящий теплыми окнами, местами — кивающий ветвями чахлых березок.